Синеет день, тосклив и чист.
Сентябрь в моем лесу
Роняет каждый желтый лист,
Как горькую слезу.
И так же на душе моей
Тоскливо и светло,
Как будто память о тебе
Взяло да унесло -
Как паутинку с лепестка
Тяжелою росой,
Как с камня горсточку песка,
Как желтый лист сухой.
1974
Ты не думай о смерти,
И она не придет.
Вечно будешь ты слышать,
Как синица поет,
Как шуршит тихий дождик
Часами подряд,
И дрожит подорожник,
И сосны шумят...
Ты о смерти не думай -
Так оно веселей.
Улыбаются губы
Все смелей и смелей,
И синиц на рассвете
Вечно песня слышна!
Ты не думай о смерти,
И отступит она.
1975
Ночь опять, боль опять,
Ни звезды не видать.
Хочешь - плачь, хочешь - злись,
Хочешь - Богу молись:
Не оставь, пощади,
Пощади-обойди
Пустотою в груди,
Чернотой впереди.
1975
Когда Бог отвернется,
И люди - тоже,
И только ничтожество
С нагловатою рожею
Толкнет, ухмыльнувшись -
Люби эти улицы
И дождь осенний.
Грязные лужи...
Нет настроения
Жить? - Ничего, дружок,
Дождику тоже
Холодно. И рельсы,
Что блестят впереди, -
Еще не граница.
Снится, снится,
Снится Городу...
1975
Я без тебя, как в клетке птица.
Не хочется в слепой тоске,
От прежней воли вдалеке,
Ни распевать, ни веселиться.
Как жернов, сердце раздробят
Неволи дни, неволи годы;
Но я не стану у тебя
Униженно просить свободы,
Как просит нищенка в вагоне,
Всех благ суля за грошик наш,
Как хлеб собака на перроне
Безмолвно просит... Ты не дашь.
1978
Пей до дна эту горькую чашу;
Да воспримет смущенный твой дух
Этот мох на развалинах башен,
И дрожащие руки старух,
У пивных непонятные споры,
Гвалт цыган с пестротою своей;
Пустыри, и пески, и заборы,
И неслышный полет голубей.
1978
Вдруг ласточки из праха разлетятся -
От пустоты, от трав, соткавших тюль,
Их разрешит бестрепетный июль, -
И вот на землю гроздьями садятся,
Сереет пух нетвердого крыла...
Их стая ветви яблонь облепила,
И что-то шепчет дремлющая сила, И ветра мощь груди не обожгла.
1979
О, стань, душа, корою грубой;
Ты отстрадала, что могла,
И новые услышать трубы
Давно пора твоя пришла,
Узнать в величии хорала
Скупую простоту сердец...
Пастушья дудка заиграла,
Сгоняя под вечер овец.
1978
Ты спишь или мертва, моя Россия,
Когда в пыли истоптанных дорог
Едва бредет, как из последней силы,
Твой непутевый, позабытый Бог,
И, бросив думать о своей державе,
Средь лопухов, среди могучих трав
Он спит себе в заброшенной канаве,
Беспечного товарища обняв?
1978
Кто остановит пеструю вертушку
Постыдной, неуемной суеты?
Окован взгляд дешевою игрушкой,
И только лишь с приходом темноты
Опять Твое я повторяю имя...
Пусть окружила стенами молва,
И всех молитв забыты все слова -
Я пред воспоминаньями своими
Стою, и не решусь начать свой путь,
Как у порога, за который - не шагнуть.
1979
Что там за музыка внутри
Во тьме ночной так чисто льется,
И пульс ее чуть слышно бьется -
Что там за музыка внутри?
И я спугнуть ее боюсь,
И, как над детским сном, не смею
Вздохнуть, и в тишине немею,
И зло припомнить - не решусь.
1979
Вот духов рой к священному огню
Летит, и надо мною тихо бродит,
И вечно стороной меня обходит
За то, что постоянства не храню,
Но кажется, что брезжит среди них,
Средь добрых рук и глаз не очень строгих,
Затеявший вернуться с полдороги
Один незримый, неделимый лик.
1979
О Господь! Над землею чуть-чуть
Поздней дремой забрезжил рассвет.
Петухов немудреный привет,
Тяжкой ночи неясная муть.
О Господь! По каким-то путям
Ты отныне меня поведешь?
Снизойдешь ли к усталым стопам,
К дряблым крыльям опять - снизойдешь?
Или, жалостью тихой скорбя,
Ниспошлешь мне забвенье и тьму?
Ничего не прошу у Тебя:
Все за благо с охотой приму.
5 июля 1980, Зарубино
Блаженство ночи, ночи беззаботной!
Блестят глаза, прикрытые дремотно.
Спит нищенка прекрасная в углу,
В подвале темном на сыром полу.
Душа, Душа, зачем ты не крылата!
Ты пестренькой накидочкой объята,
Но грезишь о прохладах во дворце
И темных вазах в розовом венце.
1981
Посвящается ***
Разжалась теплая рука:
Ты ветвь оливы обронила.
Я подниму. Издалека
Пришла я странницей унылой.
Вот над твоей стою могилой:
Меж нами темная река -
И ангел грозный, острокрылый
Насупил брови свысока.
О звонкость крови молодой!
Румянец смуглый, горделивый
И царственно-неторопливый,
Надменный жест... О кротость взгляда,
Убогость бедного наряда
И старости венец седой!
1982
БАСНЯ
Мы праведники, праведники, праведники
О, пощадит ли нас Господь?
Кругом бунтует злая плоть:
Там бродит лев,
И тигры рядом,
И скорпионы жалят ядом...
Пасется агнец на лужке.
На молоке, на творожке
Живет прекрасная Агнеса.
Вот златокудрый пастушок, фарфоровый повеса...
Неужто смрад и серный дым
И пламень уготован им?
Мы кистью метили холсты -
Неужто стройные черты
Крылатых литер в прах оборотятся,
И краски на листах запузырятся?
Мы ткали, шили и пекли,
И к бархату мы кружево плели -
Сочти же нас в заблудшем стаде,
Не дай погибнуть, Бога ради,
От пепла и огня в разверзнувшемся аде!
1982
ПЕСЕНКА МОНАХИНИ
Ограды толстые прочны,
Засовы крепкие верны.
В обитель не проникнет вор.
Мету я монастырский двор.
Мне беспечально жить в скиту.
Я монастырский двор мету,
Я монастырский двор мету.
Был муж любимый у меня.
Вскочил он утром на коня,
И быть мне верной наказал.
С тех пор он, бедный, и пропал,
С тех пор он и пропал.
И был сыночек у меня.
Того не позабыть мне дня:
Был тяжек плен, и зной жесток.
О, как он плакал, мой сынок,
Как плакал мой сынок!
Творец вознес его в Свой сад,
И я надела черный плат -
Пусть торжествует злобный вор!
Мету я монастырский двор.
Мне беспечально жить в скиту.
Я монастырский двор мету,
Я монастырский двор мету.
1982
Пережить, переждать - и до белого сада
Счет унылых недель довести,
И отречься от пыльного, тесного ада,
Распростертого на пути;
Здесь - глумленье и лязг, и сухая известка,
Там - дерев ароматы и мрак,
В вышине - черных ласточек бойкая верстка,
И ручьями звенит буерак...
Здесь - до боли рассвет, он дотла иссушает,
Ослепительно-черный огонь,
Там - от яблонь на веки прохлада слетает,
Лист зеленый ласкает ладонь...
Только где это - "там"?
И когда же настанет
Тихий морок, прохлада и сон?
Из-за толстых дубов гулкий колокол грянет,
Как гудел, сквозь века, испокон, -
Содрогнувшись, земля поплывет под ногами,
Как юла, поплывет небосвод,
И последнее тихое, алое пламя
На недвижных ресницах замрет.
23 мая 1984
Который день такой дождливый,
И ни просвета вдалеке!
Не отягченная плодами - налегке -
Совсем иззябла слива.
Сечет, как плеть, холодный дождь:
Нет ни местечка, чтобы сухо,
И на подпорках сгорбилась она,
Как нищая старуха.
Но вот листва последняя долой,
И плод темнеющий - Помоне дар - склевали птицы.
Она готова уж забыться,
Ей грезится весенний танец рук
И свадебное пенье...
Вот скорчилась совсем... Небес благословенье,
Нисходит снег.
1984, Вырица
АГАРЬ
Не любишь, но хватает сил мне жить -
Как нищенке, с изгнанием дружить,
Брести в безлюдном, потемневшем поле,
И волей упиваясь, дикой волей,
Кормить твое дитя сырым зерном...
Вот чернота сгущается кругом,
Сырые облака во мгле кромешной
Уходят прочь... Я вижу, как безбрежный
Блестит простор мигающей звездой,
Как ангела опавшею слезой.
1984
Опять наутро будет жарко,
И захворавшая татарка
Опять на солнце будет бредить,
И ни сказать, и ни ответить;
И будет грустно, в самом деле,
И мягкими руками Эля
От пчелок-глаз отводит пряди,
И тошнота, и нет ни пяди
Земли, дарующей прохладу,
И нет спасения от ада
Ни в полумраке, ни в лекарствах...
В бреду все грезится о царствах,
Где чистый снег, и темный лес,
И звезды кроткие с небес.
1985
В ДЕКАБРЕ
Снежинками крошилась белизна,
И солнце то желтком, то диском медным
Скользило в пелене над полем бледным,
И одинокой птицей Тишина
В ушах звенела неотвязным звуком,
И где-то поезд вторил мертвым стуком.
1986
В атласы белые зима
Перины рядит пуховые
И мелет крупы снеговые...
Ах, в полушубочке сама,
Сурьмлена бровь, сапог сафьянный...
В подолы дует ветер рьяно,
И очи застилает тьма.
Январь, 1988
МАЙ 1974
Над соснами луна сияла,
Белели каллы на столе,
Я целовала их во мгле
И все о счастье тосковала,
И ненавидела покой,
Неблагодарная, как дети;
А счастье было под рукой -
В голубизне и лунном свете.
31 июля 1989
НЯНИН БОГ
Под снегами спит подснежник,
Дремлют чистые ключи.
Как мне Господу молиться -
Няня, няня, научи!
"...Он за всех страданье принял,
Сатана Его распял..."
Тусклый крестик оловянный -
Драгоценнейший металл!
Тусклый крест, на нем - Спаситель.
"Видит все, к проказам строг..."
Самый слабый и ничтожный -
Самый всемогущий Бог?
Некогда идти к соседкам,
Говорить о чепухе...
Скоро Пасха. Няня Настя
Варит яйца в шелухе.
1989
Тишь над лесом. Печи топят:
Можно, время не торопит.
Весело трещат дрова.
Вьется дым едва-едва.
Бабки старые, глухие -
Руки темные, сухие -
На рассвете топят печь,
Чтоб потом в тепле прилечь.
1989
Утром было, часу в шестом:
Кто-то сердце колол штыком;
Кто-то в алом, плечист и мал,
Ловко кожу с него содрал.
Скажут мне: не бывает так,
Правды здесь всего на пятак:
Ведь на сердце и кожи нет...
Что могу я сказать в ответ?
1989
Ветер гудел давно,
Ветер стучал в окно,
Тучи над лесом гнал,
Листья об ствол швырял.
Так уже повелось -
В ветер мне не спалось.
Грустная канитель,
Жесткой была постель.
Как о доброй судьбе,
Думала о тебе -
Путаных мыслей клуб
И морщинки у губ.
1989
Студит грудь и щиплет нос
В сорок градусов мороз.
Звонко печь трещит дровами,
Бьется шелковое пламя.
У окна - холодный стол,
Стынут стены, стынет пол.
Юля с куклой на скамейке,
В валенках и телогрейке;
Мерзнет кукольная дочь,
В холода совсем невмочь.
Греет печка, дышит жарко.
Будут к празднику подарки -
Будут, будут, а пока
Посиди у огонька.
1989
Когда на земле ненастье и мгла,
От немочи и тоски
По большой воде, в светлой ладье
Прочь плывут старики.
Там ждет их Тот, Кому Все Равно -
Давно их там ждет, давно.
Встал над землей Голубой Горой -
Тот, Кому Все Равно.
Он создал мир - и создал людей,
Смешав пыль со слюною своей,
И почил в предчувствии новых снов,
Новых Небесных Миров.
В светлой ладье души скользят,
Их встречает усталый взгляд.
И мотыльков кружится рой
Над Голубой Горой.
1989
Как холодно на пьедестале! -
И Галатея ожила.
Она Художнику мила
Теперь останется едва ли.
1989
По земле и по карнизу,
Розовым кося глазком,
Голубь сизый, голубь сизый
Важно ходит босиком.
Он как будто только с неба -
Из лесу, не из трущоб,
И клюет он крошки хлеба,
Раздувая толстый зоб.
1989
Юле
Тихо на крылечке,
Все соседи спят.
Не смотри на свечку,
Глазки заболят.
Да и ты как будто
Кончила дела:
В голубом ведерке
Воду принесла,
Бабкиной метлою
Сшибла снег с кустов,
Напекла Танюше
Снежных пирогов...
Что-то повторяет -
Сказку ли, урок?
И в зрачках мелькает
Алый огонек.
1989
РУФЬ
Немного уксуса и хлеба,
Смиренный полдник у снопов;
И кровью не сочится небо,
И хватит в поле колосков -
Старухе-то нужна лишь малость...
За хлопотами день прошел,
А что от ужина осталось -
То в Кане подадут на стол.
1989
ОФЕЛИЯ
Брат предупреждает о позоре,
И отец увещевал с испугом.
Коротки с тобой мы в разговоре,
Оттого что ласковы друг с другом.
Ты принес стихи, а я с иголкой -
Ничего, что пальцы исколола.
Дай-ка, заметаю черным шелком
Все прорехи царского камзола.
1989
БАБУШКА
В комнате казенные обои,
Грубый стол, кровать да табурет.
Люстры нет - видали вы такое? -
И на окнах занавесок нет.
Про родню, про леших - все расскажет,
Видно, город не пошел ей впрок.
И не зря, не зря в окно стучался
На рассвете сизый голубок.
Без зубов давно, глаза слезятся,
Но всегда с улыбкой встретит вас,
И, "как у людей", - в углу переднем
Грозной полыньей темнеет Спас.
1989
В чем суть любви? "Русалочку" прочти.
По остриям клинков босой идти,
Но главное - молчать. И улыбаться.
1989
ЕЗДРА, КНИГА ТРЕТЬЯ
- В предвиденье новой, чудесной земли
Послушные толпы к востоку текли.
В пути они ведали голод и жажду,
И Ты их призреньем Своим не однажды
Кормил восхитительной манной с небес,
От зноя скрывал под листами древес.
И велиим гласом вопили колена,
И рушились градов возвышенных стены,
И сладкою им становилась река,
А кровь супостатов чернела, горька.
Но где Твои милости, Господи, ныне?
Развеяны мы, точно пепел в пустыне,
Как овцы без пастыря, врозь разбрелись,
Одежды изодраны, губы спеклись.
И в стане усталые ропщут народы,
Не видя источников млека и меда,
Ни гор, где лилеи и розы цветут...
За что нас напасти жестоко гнетут?
За что претерпели мы столькие бедства?
Ответь, Вседержитель - где наше наследство?
- Как устье стремительной горной реки,
Так выходы к морю тесны и узки:
Кто парус захочет поднять на просторе,
Из гавани выйдет в открытое море.
Привольнейший град на равнине стоит,
А путь через узкий мосточек лежит.
Пройти по нему должен ты непременно,
Оступишься - ждет тебя пламя геенны.
Ослаб ты душою и сердцем исчах.
О прахе ты молишь - на что тебе прах?
В сем граде великом, привольном и новом
Отринет, кто праведен, смерти покровы;
Уставшим от стонов, ослепшим от слез
Там белые ризы дарует Христос.
1989
БЫЛИЧКА
Спит сиротка, и сквозь сон
Слышит колокольный звон.
"Что к заутрене так рано?"
Но встает с постели Анна,
В церковь поскорей спешит:
Через поле путь лежит.
В церкви - свет. Толпа народу
Неизвестного приходу
Собралась пред аналой,
Служит поп немолодой.
Лишь она перекрестилась,
Вдруг старушка отделилась
От толпы и шепчет ей:
"Ты молиться здесь не смей,
Ноне, дочка, церковь наша".
Глядь: пред ней ее мамаша,
Саван белый на плечах.
Охватил сиротку страх:
Прочь пошла она, чуть дышит.
Кто-то вслед за нею, слышит.
Глянула: ни дать, ни взять,
По ступеням сходит мать!..
Выскочила за ограду:
Призрак ближе, призрак рядом...
По полю она бежит,
Вслед за нею мать летит,
Вот-вот схватит, тянет руки...
Анне нету злее муки -
Плачет, мчится во весь дух.
Во дворе пропел петух,
Тем и кончилось все дело.
А коса-то поседела.
1989
Разлучаясь навсегда,
В горести сказать недолго:
Жить мы призваны сюда
Не для счастья, а для долга.
И, ступив на этот путь,
Тихо дни считать ты станешь:
Бога можно ль обмануть?
И себя ты не обманешь.
1989
АРИАДНА
Не плачь о смертном. Разве ты одна?
Ты бога нареченная жена.
Прислушайся, он говорит с тобою:
Как ящерка, шуршит сухой листвою,
Синицею звенит в густых ветвях
И с филином в ночи наводит страх;
Где над полянами густеют тени,
С фиалками щекочет он колени,
Клочком небес глядит тебе в глаза...
Не слезы ли - на клевере роса?
Ты всюду бродишь, все запоминаешь
И в полусне бессвязно повторяешь.
1989
Когда нежданно среди ночи
Строки биенье
Тебя разбудит, напророчив
Стихотворенье,
Поймешь ли, непонятный лепет
Запоминая,
Что мысли бестелесной трепет -
Душа живая -
В поспешном, скомканном полете,
Почти что тайно,
Мелькнула - не моля о плоти,
Случайно.
1989
Очистить стекла, вымыть рамы -
Спешим на место нашей драмы.
Что там в программе? - Эпатаж.
Зима, за окнами пейзаж.
Хозяйка только встала с кресел.
А вот и гость: он снова весел,
Он и прозаик, и поэт,
И болен он без сигарет.
Крепись! не терпит он докуки.
Но как дрожат чертовски руки!
Она не в силах говорить,
И ни куска не проглотить.
Заметит - ждет тебя расправа.
"Ах, как он здесь некстати, право!
Ах, как желанен для меня!"
И кровь горит, в ушах звеня.
1990
ЧАГА*
I
Льдистая бирюза.
Холодом жжёт глаза.
Солнце из-за рябин.
Где ты, мой Господин?
_________
* Чага (древнерусск.) - рабыня.
2
То, что люблю тебя, знаю:
Без толку, без толку.
Ты, как малина лесная
- И сладко, и колко.
Нежный вьюнок обвивает
И душит малину,
Гибкий побег оплетает
Усиком длинным;
Ловко пробравшись на свет
Между ветвями,
Белыми, розовыми
Смотрит цветами.
3
Всякий раз это - чудо и мука:
Ты нежданно окликнешь меня.
Как ненастье, прервется разлука
На исходе угрюмого дня;
Словно солнце с небес засияет:
Снидет Бог - чего хочешь, проси!
Как от счастья душа замирает!
Ну, помедли чуть-чуть... не гаси...
1989-1990
СВЯТОЙ ИЕРОНИМ
Как тварей плоть прекрасна и хрупка!
Порхают разноцветные стрекозы,
И сломанное крылышко жука
Способно, право, в сердце вызвать слезы.
И в малых сих ликует Божий мир!
Он и в пылинке духа отразится,
И верю я, что с звездами эфир
В груди у муравьишки шевелится.
Но как доступно им любви тепло!
Орлы на плечи мирно громоздятся,
И львы бредут,ступая тяжело -
Чтобы у ног, как дети, приласкаться.
1990
По амбарам помети,
По сусекам поскреби, -
Может статься, будет прок?
Счастье, будто колобок,
Укатилось-уплыло -
(Стало как-то тяжело...)
За далекие леса,
Там, где зайцы и лиса,
И медведь, урча, гребет
Из колоды дикий мед.
1990
СОРОК ЛЕТ
Врач сказал: отложенье солей,
Оттого и болит нога.
В довершенье картины всей -
Хочется бабы и пирога.
А она - про луну, про луну.
В самом деле: чернь с серебром.
"We are as clouds that veil the midnight moon",
И щекочет бес под ребром.
1990
"Фьяметту", что ли, вновь перечитать?
Ее ни море не могло утешить,
Ни сад прибрежный... дурочка Фьяметта!
.....................................
А тут весна, и оттепели грязь:
Лес голый, бурая трава газонов,
Машин замызганных и чад, и шум...
Не лучше ли по книгам
Скользить, как по волнам: то ввысь, то вглубь...
Что помнится? Елена, пастушки,
Сэр Ланцелот с Джиневрой... Не подходит.
Пирам и Фисба? Нет, совсем не то;
Но вопли слуг, и дождь, и хмурый сад,
И волны, и бесславная Фьяметта.
1990
В. С.
Город умер. Его лакированный кокон
Для туристов храним.
Над скрипучими рамами выцветших окон
Лишь известка да дым.
Лишь известка да дым, да ремонт капитальный -
И не стало жильцов...
Только грохот трамваев, как звон погребальный
Над пожарищем снов.
1990
За последним, тайным словом
Ангел в рубище холщовом
Шел по городу ночному.
Лай собак, тоска по дому,
У калиток разговоры
И шершавые заборы;
Петухов призыв охрипший,
И со лба не сдуть прилипшей
Пряди, и глядит угрюмо,
Но светлы и тихи думы.
1990
Чудеса, чудеса -
Этот чистый, прозрачный колодец.
Без конца, без конца -
Столько чистых, прозрачных мелодий!
Только камушки ранят порой,
Околдованы света игрой -
Этой зыбкой, неверной игрой...
1990
Л.Б.
Здесь ласточки дрожат, как камертон,
И сосны дарят скрипкам канифоль.
В жару ярится медью небосклон,
Но ты урок свой выдолбить изволь.
Пили - пили - тили!.. - пили - пили!..
Ты худ и черен: вот глаза и нос.
Пили - пили - пили!.. - тили - пили!..
До скрипки дорогой ты не дорос.
Устали все, и сумерки пришли,
Но слышится еще: пили-пили!
1990
Жене Кузнецову
Когда сердце сосет,
И дождь идет,
И яблони переплелись,
И журчит вода - все не беда,
И мысли не мчатся ввысь,
Но кружат, кружат
Над ржавой бадьей,
Над колодцем и над скамьей,
И уютно, и тесно, и душно им,
И пахнет двором родным.
1990, Зеленогорск
Остались от детства:
Катушки,
Подружки с соломенной челкой - плаксивые глазки,
Побаски
Уборщиц (уходит, уходит, уходит...),
Осенние краски,
И облако бродит
Над домом, над дымом,
И тает
Над давним, родимым,
Как пряник, размоченный в чае.
1990
В небе сыро, с крыш капель.
Кот качает колыбель.
Искрами трещит печурка,
В колыбели спит дочурка.
Тише, котик, бай-бай,
Колыбельку не качай;
Занавесочка из ситца,
Нашей дочке что-то снится.
Полудрема, полумрак.
Так ли было? Нет, не так.
Тики-таки, тик-так.
1990
Исход бессмысленной борьбы,
Но грустно отчего?
И лиственницы, и дубы,
И в парке никого.
И волны, галькой рот набив,
О чем-то говорят...
Залив, залив, сырой залив -
Скамеек нищий ряд;
Я там сижу, и там дышу -
У чаек на виду;
Чуть-чуть помедлю, попишу,
Поплачу - и уйду.
1990
Сахарная церковка,
Золоченый крест.
В утро немолебное
Ни души окрест.
Светлая, нарядная
На пригорке спит.
В тихих снах навряд ли ей
Снится бедный жид -
Нищий, окровавленный, -
Это ль Господин?
Будь слезой - жемчужина,
Ранами - рубин.
1990, Зеленогорск
Белый блик и блик лиловый,
Алых облаков химеры.
Над песком холодным снова
Пляшут, пляшут эфемеры.
Нет ни голода, ни жажды:
Гладь воды и танец брачный.
Вьются, вьются, чтоб однажды
Расцвести в столпе прозрачном.
1990
Геннадию Григорьеву
...Они казались мне невинным сбродом:
Кто кланялся еврейскому народу,
Кто майский лес увидел сквозь бокал,
Кто про голодных баб стихи читал -
Суровый аспирант с военной статью...
Там тихий мальчик в курточке некстати
И кстати Мандельштама вспоминал,
"Филфаковские вылазки" любивший...
Я не могла понять, куда пропал
Благополучный мальчик?
- Мальчик бывший, - подскажут мне,
А где девица та? -
Да, память все хранит, как мерзлота.
1990
Отчего-то холодно в доме,
По углам темно и тревожно,
И нельзя кричать как в содоме,
Говорить вполголоса можно;
Мы с тобой обнимемся крепче,
А потом сожмемся в комочек;
Мама подойдет и полечит,
Пожелает нам доброй ночи.
1990
Мед заката золотой,
Лики смуглые святых.
Темных глаз укор простой
Кроток, благостен и тих.
Книги древние в руках,
Жесты скупы и чисты...
Старче в водяных шелках,
Отчего печален ты?
1991
Позвонил Арлекин и лениво сказал:
Хоть и ржав пистолет, и затуплен кинжал,
Я вам спать безмятежно отныне не дам.
И добавил прилежно: не волнуйтесь, мадам.
Помню сонный, тупой, ускользающий взгляд,
И в пустых разговорах варящийся ад,
И белесые почки оживших рябин...
Я перчатку твою подниму, Арлекин.
1991
Ты праздничный, нарядный и чужой.
Ты заскочил, как ветер, на минутку.
О, верю я - ты занят не на шутку,
Мой непутевый мальчик дорогой.
Весна, дела... Какая благодать!
А нам-то, старикам, что остается?
Стареть, дряхлеть, как в песенке поется,
Да не скулить... Сидеть и поджидать.
1991
Как сытно пахнет свежая земля,
Как радует весенними цветами;
Тепло и пчелы снова вместе с нами,
И одуряют клеем тополя.
Валун весенним солнышком нагрет:
Его на грудь пока не навалили,
И губы вкус земли не ощутили:
Он им неведом будет много лет.
1990
Слышишь - домовой стучит?
Ищет, шарит он повсюду,
Прячет ложки, бьет посуду,
Там - скребется, здесь - шуршит.
Как присядет на кровать,
Поскорее просыпайся,
Понапрасну не пугайся,
Не забудь ему сказать:
"К худу, к худу - иль к добру?"
Затопочет, если к худу,
Залопочет - вот так чудо! -
И исчезнет поутру.
1991