Дурь и свинство поют соловьями. Получается хрип или грай!
Да, товарищи, Франция – в яме, слишком мало похожей на Рай.
Глубока и темна закопушка, словно шахта, колодец и штрек!
Музы сникли. Безмолвствуют пушки. Снова проданы жалкие душки.
Слаб на деньги и лесть человек!
Да, не место и гимнам, и одам.
Независимость – где-то вдали!
Дух страны слишком дешево продан.
Парижане под Штаты легли.
Виноваты, естественно сами –
Не Господь, не шайтан, не Непал:
Дух стремился не в небо, а к яме,
И, естественно, в яму попал.
В яме Ницца, и Лувр, и Сорбонна,
То есть, север, и Запад, и Юг:
В ней, конечно же, сыро, зловонно –
Не альпийский, естественно, луг, -
Но, как будто, - родные ж пенаты!
И французы слегка лебезят,
И на запад ползут виновато:
Там подставят любимые Штаты
Для лизания дружеский зад.
Да и мы-то, товарищи, сами –
Двадцать лет, как опились «Клико»?!
Как присмотришься – мы в той же яме:
Так же сыро, темно, глубоко,
Так же глухо и так же вонюче;
Сверху слышно «нихт шиссен» и «пли»!
И закрыли зловонные тучи
Горизонты и небо вдали.
Нынче модно служить холуями, и героем объявлен Плохиш.
Вся планета окажется в яме – в той, где нынче и мы, и Париж.
Зазвучат похоронные марши, запрещен будет всюду Хайям…
Если будем все пятиться дальше, – то не вылезти всем нам из ям.
07.05.07