А они сидят в другом вагоне
Разговаривают, бог знает, о чём,
В полуобмороке, в полуагонии
И боясь пошевелить плечом,
И боясь друг к другу прикоснуться,
И боясь три слова повязать,
В панике от мысли, что проснуться,
Значит, даже взглядом не сказать,
Ни поднять ресниц, ни простреляться
До опустошения очей.
А они сидят всё и боятся,
В том вагоне, жестов и речей.
Избегая тьму существованья,
Прячась от банальности людской,
Притворяются, что ожиданье
В сто раз проще заменить тоской.
Но, увы, замеченная всеми,
Между ними - невидимка-нить.
Долго же старался дождь весенний
Ауру над ними потушить !
Так зеркально это дополненье,
Что сам Боже не найдёт предлог
Разорвать своё же сотворенье,
Прекратить их тайный диалог,
Диалог без слов и без контактов,
Сливший в сплаве золото и медь,
Эту смену действий и антрактов,
Эту жизнь, как порванную сеть,
Этот знак вопроса в восклицаньи,
Прежде чем на рельсы положить
Их победу за существованье :
"Боже, как мы будем дальше жить ?!"
И ладонь попалась на ладони.
И губа в рыдании дрожит.
Видно, они знают в том вагоне :
Поезд рвёт - на рельсах жизнь лежит.
Париж, апрель 1998