То ли очень далекими были
от политики бабка и дед,
то ли просто друг друга щадили
много в жизни хватившие бед,
но о прошлом не принято было
разговаривать в нашей семье.
Деда нет. Свои грустные были,
не делясь, он оставил себе.
Вечерами мамаши сзывали
с улиц Яночек, Людвигов, Юзь.
Как на улицы эти попали
наши предки, судить не берусь.
Улиц этих тенистых прохлада,
бездна выси, промытой дождем,
и зимою сугроб у ограды-
все закончилось мартовским днем.
Днем, когда почтальонка завыла:
«Умер Сталин!» - у наших ворот.
«Он главнее, чем царь?» - я спросила.
Бабка быстро прикрыла мне рот
ситцем фартука, вышитым вишней,
увела меня в дом. В тот же день
подсказала соседка: «Не лишне
вам уехать на пару недель».
К паровозу на тряской телеге
увезли меня в тихую ночь,
прочь от дома, где жили не в неге,
но не скажешь, что было невмочь.
Часто позже меня провозили,
а потом проезжала сама
вдоль речушки под куполом синим,
мимо детства с названьем Зима.
И все думала: «Некогда ныне.
Но, конечно, на будущий год
выйду здесь.
Отыщу средь полыни
дом, где память о детстве живет,
где ветла подпирает воротца,
где сирени два старых куста,
что мой дед посадил у колодца...
Только мимо везут поезда.
Век другой. И за слово не судят.
Перемерено столько дорог!
Отчего же все злей память будит:
...Кляп из ситца... и грохот тех дрог.