Они уже давно не говорят совсем или порой, лишь уголками глаз
У них иллюзий нет, по сердцу на двоих и, даже богачи, они беднее нас
И с духом чабреца, лаванды, чистоты, да с ароматом устаревших слов
Будь это и Париж, провинциалом стать немудрено под тяжестью годов
И не от смеха ли ушедших лет скрипит их голос, лишь зайдет о прошлом речь
И не от слез былых в глазах еще сейчас стоит слеза, пугаясь дрожи плеч
А дрожь не оттого ль, что видели они как время жило в ходиках стенных
В гостиной бормоча, твердя то "нет" то "да", и с нетерпеньем ожидало их
У них мечтаний нет, рояль давно закрыт, а книги засыпают крепким сном
И кошка умерла, воскресный же ликер уже не обдает живым огнем
Не движутся они, морщины в жестах их, а мир их начинает исчезать
С кровати до окна, потом с кровати в кресло, и вот уж с кровати в кровать
И их прогулки все, под ручку, лишь вдвоем, одеты в чопорность и к нитке нить
Нужны затем, чтоб быть на похоронах тех, кто старше или не умеет жить
Всплакнуть и позабыть, пускай всего на час, про то, что время в ходиках стенных
В гостиной бормоча, твердит то "нет" то "да", и с нетерпеньем ожидает их
Они не умирают, лишь заснут и спят гораздо дольше, чем в обычный день
Друг друга отпустить они боятся, чтоб не потерять, но не отводят тень
Оставшийся, пусть он добрее или злей, приятней или неприятней был
Каким бы ни был он, вдруг попадает в ад, поскольку он другого пережил
Вы видите его, вы видите ее, в дожде печали и в ненастных днях
По настоящему идет едва плетясь и извиняясь, что еще не в тех мирах
В последний раз стремясь куда-то убежать от времени, что в ходиках стенных
В гостиной бормоча, твердит то "нет" то "да", и с нетерпеньем ожидает их
В гостиной бормоча, твердит то "нет" то "да", и с нетерпеньем примет нас за них