достигая тончайшего пика в стихо****стве своём,
как женщины опрокидывают шею,прогибают поясницу,
ставлю троеточье на лбу твёрдым чёрным пунктиром,
отпускаю на «семь» одомашненную свою дикую птицу.
в подъездах затшалых прокисших пустотой безлюдья
бродят сквозняки и самые глубокие истинные мысли
и через плечо плюються трижды и кричат «да будь я
убит в этом стервятнике!».впадают руки в мысли.
в устья ли?в дон ли?это тайность покрытая шелестом
тонким,очень тонким,как запахи в самую сучью весну.
руки,любимые руки,окунаються в реку,выпадают нерестом.
я еженочно шалёно мечтаю о этих руках и давит в десну,
как кусок засохшего хлеба,как рыбья кость в горле .
я целовать готов,исцеловывать до мокрых пятен,
шею твою,спину и запястья.испытывать пальцами желе,
пудингообразных форм,твоей бесконечности ссадин.
ты ворвалась,как лето врывается в окно нечаянно,
я щенячьи кивнула,ну,а после уже молила по-щенячьи
утясь у груди.так щенок лижет соски мамке и отчаяно
отползая падает закрытым веком в пустоту.щенячьи.
и кто кого ещё спас?и спас ли?воскрес?спас ибо
умер бы на стадии зачатья эмбрионом так и не ставшим
ребёночком.губами трогаю пульс,тебе спасибо
за шалённость,холённость локтей,мне тебя давшим.