Раскинувшись в кресле из облаков,
мы беседу вели с Главным.
Про веру, про правду и про любовь
тема в тему текла плавно.
Цедили дожди из бокалов – смак,
и купались в лучах света.
Но вдруг наш Небесный, зажав кулак,
крикнул громом в жару лета,
а после, прищурив глаз, прошептал
тихо-тихо, дрожа голосом:
«Ты видишь ту площадь и тот вокзал,
как дорог пролегли полосы?
Ты видишь, как сковано всё тоской
и в стеклянных глазах города,
идущих, толчётся незримый рой.
В их сердцах каждый день проводы.
Им хочется плакать, смеяться и петь –
отдаваться своим чувствам.
Сейчас большинство их ждет свою смерть
от того, что в душе пусто».
Рукой указал на горы бумаг:
«Это, милый, земных пленных
бездумные жалобы. Всё не так!
Будто я возвожу стены?!
Хотят неразумной свободы рук,
чтобы, вросшее в тело, платье
под, клеток сердечных, безумный стук
им позволил в миг разорвать я!».
Он встал во весь рост и нахмурил бровь.
Наклонился ко мне: «Слушай,
ты хочешь увидеть как грешных кровь
(я о тех, кому жить скучно)
свернет бессознательность в краткий миг?
Где пространство найдет точку?
И махом лишил сознанье вериг.
Разлетелась стопа листочков
с солеными просьбами в никуда.
А на улицах жгла воля
и в смех обращалась людей беда,
и исчезли с игрой роли.
Капризному миллионеру плюнул
прямо в глаз продавец милый;
старик-консерватор бежит за юной.
Только юность глаза закрыла –
Летит с крыши дома! Думает, в рай!
Лишь асфальт принял дух тела.
Прохожий священник машет: «Пускай!» -
у него поважней дело:
он ищет кому подороже сбыть
образа в золотых оправах.
Разумные, правды искавшие нить,
не кричат о дурных нравах.
Лишь ЭГО непризнанного вождя
дарит волю своей мести!
Под ритмы напуганного дождя
чертит нож на сердцах крестик.