Она решительно подошла к самому обрыву скалы. Внизу волны со страшным ревом обрушивали свое негодование на прибрежные камни. Последние, обиженные несправедливыми нападками моря, поднимали вслед отхлынувшим волнам гордую грудь, а из их морщинок, складок и впадинок стекали вниз соленые капельки… А в тот момент, когда море с новой силой бросало на них своих вспененных дочерей, они вспоминали те волнительные дни, когда нежные, ласковые волны игриво щекотали их в тех местах, где они врастали в песок. Им казалось, что они готовы стерпеть от них все и эту проходящую жестокость. Беснующийся ветер срывал с каменистых плеч клочки пены и бросал их вверх… Порой брызги долетали и до Неё.
Она уже не в первый раз убеждалась в том, насколько точно море может передать ее настроение. Она смотрела вниз на неспокойную поверхность мутных, темных вод, как себе в душу. Однако сегодня она не была уверена, что сможет укротить бурю. Она присела на самый край, свесив ноги в пропасть. Достаточно было легкого дуновения сзади, и она полетела бы вниз… Но ветер дул с моря, снизу. Он был влажный, в меру холодный, с приторным запахом соленой воды. От напряжения болела спина, а голова раскалывалась от скопившихся в ней обрывков снов, воспоминаний, мыслей. Мир погружался во тьму. Спускалась ночь… ОН предал Ее… Молния с треском рассекла воздух, и все замерло в неоновом свете: брызги повисли искрящимися микрокапельками перед ее глазами, ветер будто затих, от камней пали черные тени на голубой песок, а море в миг поседело… мгновение своей тишиной предостерегло о чем-то громадном, страшном. Она закрыла глаза и срослась всеми своими клеточками со скалой, впустила в нее, как корни, нервные окончания, чтобы в полной мере прочувствовать то потрясение, которое пережила сама и вот-вот обрушится на эту землю… И грянул гром. Он прокатился словно огромный медный полый шар по скалам, морю и даже по дну, сминая все на своем пути. Раскаты ударяли по Ее диафрагме так, будто по натянутой коже барабана. Она застонала, закричала, выпуская скопившуюся внутри боль. В Ее груди зияла огромная черная дыра, засасывающая в себя все вокруг, Ей так хотелось закрыть ее чем-нибудь, прижаться к кому-то очень близкому, крепко обнять Его… но Он предал Ее… И дождь обрушился на Нее стеной. Стремительные ручьи неслись по Ее щекам, губам, подбородку, пропитывали Ее одежду. Склоны скал напоминали огромных дикобразов, с длинными иглами из дождя, жадно припавших к огромной пузыристой губке-морю.
Но потоки небесной воды постепенно разгладили морщинки у Неё на лбу. Она немного успокоилась и начала дышать ровнее. Она ловила ноздрями порывы ветра, и втягивала их на вдохе в свои легкие все до последней молекулы. Она распрямила спину. Ветер стал утихать. Тучи медленно отползали на север, лишь изредка кидая в Ее сторону нечастые капли дождя. Узкий просвет открыл алые воспаленные глаза заката. Кровавое солнце в нерешительности повисло в каких-то миллиметрах от поверхности воды, оно будто спрашивало Ее: «Ты уверена в этом? Твое решение окончательное?» Она утвердительно закрыла глаза. А когда открыла, Солнце уже на половину погрузилось в порозовевшее от смущения море. Так Она топила глазами свое вырванное из груди, горячее, исстрадавшееся сердце. И вот уже последний пронзительно тонкий лучик устремился к небу, но воды сомкнулись, и он оторвался и растворился в растроганном воздухе, а сердце медленно опустилось на самое дно. Вместе со своим сердцем Она спрятала под эти толщи воды и всю свою боль. Закат постепенно таял, а море становилось стеклянным. И вот оно совсем слилось с небом и в него, как в зеркало, кокетливо заглядывали звезды. Они появлялись одна за другой, сначала по одной, потом группами, а затем как-то разом все удивленно посмотрели на Неё. Она откинулась на спину и улыбнулась им. Она начала называть их по именам, и каждая в смущении то розовела, то краснела, а некоторые и вовсе исчезали из виду, когда она смотрела на них, но потом, будто завороженные, возвращались на свои места и, дрожа от любопытства, любовались Ей. Перебирая их у кого-то простые, а у кого-то совершенно невообразимые имена, Она незаметно забыла имя Того, кто разорвал Ее жизнь в клочья, разрушил Ее внутренний мир до основания. Она лежала, будто парила в воздухе, никакие мысли не отяжеляли Ее голову, Она была совершенно спокойна и умиротворена. Она любила каждую эту звездочку, и каждая отвечала Ей взаимностью. Никогда еще Ей не было так хорошо. Триллионы миллиардов искорок глаз горели только для Нее. Её невообразимо сильно тянуло к ним, хотелось коснуться каждой, ощутить их тепло…
Но бесконечность времени быстротечна. Она повернула голову направо и увидела, что там небо уже отделилось от моря и испуганные приближением рассвета звездочки начали прятаться, поспешно прощаясь со своей возлюбленной. Теперь вся Она была поглощена этим явлением. Она встала над обрывом, вся выпрямилась и устремила в ту сторону свой взгляд. Она терпеливо ждала. Легкий ветерок стал бросать Ей на лицо пряди волос… Порывами они то закрывали Ей глаза, то попадали в рот, то щекотали нос. Она поймала их все в свои нежные, но сильные руки. Забавно, но такое простое мероприятие заняло у Нее довольно много времени: некоторые непослушные волоски умудрялись вырваться из под Ее пальцев и устремлялись в сторону восходящего солнца. Она стояла с сомкнутыми на затылке в замок руками, с расправленными плечами и слушала, как воздух звенел, будто натянутая струна. Воздух над стальным морем стал сгущаться. Золотистая рассветная полоса отражалась в уже немного взволнованной водной глади. Но сам золотой шар не спешил явиться Ее взору. Легкое покалывание в области лопаток на мгновение отвлекло Ее, но Она не придала этому значения и попыталась вновь уловить тот звон, будто он должен был что-то рассказать Ей - тщетно. Теперь все звуки поглощались поднимающимися из ущелья белоснежными холмами тумана. И вот они подступили к самым Ее ногам. Она опустила руки. Пуховые просторы, ватные облака под ногами… Будто попала на небеса… только чернота скалы все еще удерживала Ее на земле. И снова покалывание в лопатках. Резкая боль. От неожиданности Она выгнула спину, пальцы сжались в кулаки, вены напряглись, Она зажмурилась. Еле слышный звон колокольчика привел Ее в чувства. Над снежным туманным холмом, прямо перед Ней к небу протянулся первый тонкий зеленовато-желтый луч Солнца. Она уже не обращала внимание на боль в спине, она была столь ничтожна по сравнению с переполнявшим Ее чувством восторга. Она буквально захлебывалась, упивалась им. Она затаила дыхание, наивно думая, что может спугнуть Восход. ОНО поднималось. Золото било в глаза, но свет был такой мягкий, по-отцовски добрый, понимающий,… смотреть на него было совсем не больно. От осознания чистоты Солнца, его всепрощающего тепла на глаза навернулись слезы. Она не держала их. Они медленно стекали из дальних уголков глаз. Она сделала первый вдох, такой глубокий, что могла бы разом затянуть в свои легкие весь этот туман. Но мягкие холмы лишь слегка колыхнулись. Спину ломило. Она закинула руку назад, и тыльной стороной ладони провела по лопаткам… Что это? Ее вопрошающий взор был адресован самому Солнцу…
Кожа на спине натянулась до предела. Она не просто почувствовал, Она услышала, как она лопнула… Алые капли упали на черноту скалы и тут же впитались. Муки прорезывания первых зубов, давным-давно забытая, но так потрясавшая Ее младенческое существо боль – все это так явно предстало перед Ней умноженное тысячекратно, что Она не смогла сдержать крик… Ее крик был столь пронзительным, что белоснежные туманные холмы расступились, открывая Ее взору зелень морской воды, забытые волнами камни и крутые склоны обрыва. Еще влажное, новорожденное Солнце замерло у самой кромки воды. Казалось, что вниз с него падали искрящиеся соленые капли и волны тянули к нему, словно руки, свои гребешки. Но Оно гордо продолжило свое восхождение.
Она собрала всю свою волю в кулак. Напряженные вены выступили барельефом по всему Ее телу. Последний крик заглушил звук рвущейся плоти… брызги крови пали на тень от расправленных белоснежных с алыми вкраплениями крыльев за Ее спиной… Она еще раз вопросительно взглянула на Солнце и, не отрывая от него глаз, решительно шагнула вперед…