ЧЕЛОВЕКУ ДАЛЬНЕГО СЕВЕРА
Бывает, стих мой – грубый, не жеманный –
Возьмет и ускользнет в моря мечты,
Волшебный звон эльфийский слышу странный,
Блеснут в глазах Аркадских рощ цветы.
Раб Красоты, – любуюсь, видя горы
В короне снежной, выше – звезд не счесть;
Но в хижину мою ползут, как воры,
Все отзвуки Того, Что Рядом Есть.
Здесь и Сейчас – безбрежно Запустенье;
Бред золотой, смертельная борьба;
Пороков, злобы цепкое плетенье;
Рваньем убогим латана судьба.
Бессчетный люд, по руслам безымянным
К безвестной смерти средь лощин глухих
Идет навстречу тайнам окаянным
Страны полярной, поманившей их.
О вас пою, и если кто над строчкой
Моей помедлит, сидя в злую Ночь,
И загрубевшим пальцем ставя точку,
"В десятку, – скажет, – он сумел помочь";
Ну что ж, решу, не жалко мне труда;
Довольный, помечтать смогу тогда.
TO THE MAN OF THE HIGH NORTH
My rhymes are rough, and often in my rhyming
I've drifted, silver-sailed, on seas of dream,
Hearing afar the bells of Elfland chiming,
Seeing the groves of Arcadie agleam.
I was the thrall of Beauty that rejoices
From peak snow-diademed to regal star;
Yet to mine aerie ever pierced the voices,
The pregnant voices of the Things That Are.
The Here, the Now, the vast Forlorn around us;
The gold-delirium, the ferine strife;
The lusts that lure us on, the hates that hound us;
Our red rags in the patch-work quilt of Life.
The nameless men who nameless rivers travel,
And in strange valleys greet strange deaths alone;
The grim, intrepid ones who would unravel
The mysteries that shroud the Polar Zone.
These will I sing, and if one of you linger
Over my pages in the Long, Long Night,
And on some lone line lay a calloused finger,
Saying: "It's human-true - it hits me right";
Then will I count this loving toil well spent;
Then will I dream awhile - content, content.