Ступая легкою ногой,
Юнец шагал ступенью старой;
Она казалась тихой и немой,
Скрипя суставами устало.
Мальчишка шел наверх в ту башню,
Где говорили (иногда),
Живет мудрец; Ему не важно,
Что имя доброе забыто навсегда.
И вот, он видит пред собою
Стол, изукрашенный резьбою;
И книга на столе лежит,
И кот устало около храпит.
Он открывает переплет тяжелый
Рукою нервной и дрожа;
Пред ним открылися просторы
И вечны тайны бытия.
И строчки-духи на страницах
Затанцевали перед ним;
Но не могли они остановиться,
Не рассказав историю о днях былых:
«Средь серых, темных скал,
Где нету Солнцу света,
Однажды Демон все летал,
Не вынесший священного обета.
Он взором подлым покрывал,
Сулил несчастье, зло;
Потом опять куда-то улетал
И приносил мучения копье.
А крылья темные, чернее ночи,
Не Солнце раскрывало по утрам;
А посмотрев в ужасные те очи,
Нет жизни даже и Богам!»
Вдруг на дрожащую руку
Упала тень немая –
Мальчишка обернулся – там, в углу,
Смотрел старик, на троне восседая.
Юнец:
«Кто демон есть, и правда ль это,
Что злой изгнанник он небес?
Что променял он рая ложе
На грешное названье «бес»?»
И старец молвил гласом хриплым:
«Неправда то… И книги врут.
Я расскажу тебе историю,
А ты реши, где правда, а где лгут.
Средь серых, темных скал,
Где нету Солнцу света,
Однажды Демон все летал,
Не вынесший священного обета.
Ведь Он нарушил слово Божье,
И не сдержал Он клятвы сей.
Теперь идет по бездорожью,
Окованный во сто цепей.
И крылья в пыли не летят,
Они поблекли; нет сиянья;
И руки в крови все болят;
Избиты ноги после праздного гулянья.
Лицо не строгое, совсем не злое,
И очи не горят огнем.
В них чувствуется что-то теплое, земное,
Не то усталостью, не то тоской зовется то…
В лице мольба одна горит,
Он просит искупленья…
Но все равно. Его молитве Он не бдит,
И Он не слышит откровений.
За что отвергнут Ангел был?
За что Он изгнан и забыт?
За то, что Он обета не сдержал,
За то, что просто Он любовь узнал…
А там, на небе, грозною толпой,
Повиснув густо над землей,
Отряд небесных воинов с мечом
Нес караул всех адских зол.
И крылья их тяжелые свистели,
И кровь Христа гасила ярость их,
А капли красные на Солнце все блестели,
Напоминая о страданьях их.
А Демон…Он прекрасен средь бессмертных,
И только Бог равен Ему;
И вот Он средь людей свободой пленных,
Живет совсем не в адском, человеческом кругу.
И Он печально бродит по земле пустынной,
И гордый Он средь гордых всех;
А крылья бурые плетутся вслед уныло,
Истерзанные низостью потех.
Он тоже хочет жить, не хочет быть бессмертным.
Зачем? Чтоб вечно и бессменно
Несть караул ночных дверей?
Чтоб быть забытым у огней?
Он променял век без конца
На миг любви земной…
Она была всегда одна –
Любовь прелестница одной.
Увидел девушку Он ту,
Когда она в ручье купалась;
Была прекраснее Авроры,
Что утром ей же улыбалась.
В ней жизнь кипела,
Страсть, невинность – все было в ней;
Она в судьбе своей узрела,
Что будет ярче всех огней.
Она не знала злости, силы грубой,
Не знала лести и вранья;
Она казалась просто чудом,
Сотканным из неба полотна.
И Ангел, больше не имея сил,
Спустился к девушке с тех облаков,
Предстал пред ней во всем сиянье…
И вот спугнул ее с ручьев.
И Он нарушил клятву Божью:
Он полюбил. Он предал Их.
Тем самым Он свернул на бездорожье,
Став своим среди чужих…»
И старец, миг не говоря,
Слезу на пол холодный уронил.
Вздохнул и переплет закрыл,
И в миг мечту свою забыл…
С минуту, помолчав немного,
Он продолжал еще рассказ;
Дышал он ровно и глубоко,
Как будто говорил указ:
«И Демон так веками
Всю землю исходил ногами.
Он не летал. Ему нельзя.
Не пробовал еще. А зря…
И вот, на истеченье века,
Он снова обратился к Богу своему,
И Он молился в келье неизменно,
Чтоб подарили смерть ему.
И Бог услышал. Но не смерть Ему Он подарил.
Он подарил Ему ту жизнь земную,
Еще Он сильно удивил,
Оставив крылья и душу грешную больную.
А знаешь, что? Ведь Ангел жив.
Но век Его уж скоро на исходе.
Но счастлив Он, везде побыв
И отдав самого себя свободе.
Мой мальчик, клятву не давай,
Когда ее не сможешь ты сдержать.
Живи и радуйся, пока ты дышишь,
А Ангел будет душу охранять…»
Усталый взгляд блуждал по стенам,
Устало голову он наклонил…
Глаза закрыл. И душу грешную
С последним вздохом испустил.
Мальчишка взял под руки старца,
Хотел его он уложить,
Как тонкие, проворливые пальцы
Спустили плащ с его ланит…
И взору детскому предстала
Та тайна, мучившая старика:
В его ладонь перо попало,
А под плащом нашел он два крыла