Волнистый Попугайчик у Бабушки скончался.
Резвился он у клетки, но вдруг раздался крик.
Он камнем вниз свалился, на пледе кувыркался,
и забывал слова все, как скверный ученик.
Все кролики и зайцы, создания немые,
а пёстрый Попугайчик всё в жизни понимал,
как будто всё на свете давно уже осмыслил,
как будто бы когда - то гимназию кончал.
Тяжёлое, как камень, последнее дыханье.
И крылышки опали, и размышлять нет сил.
Но Бабушка кричала: «Ведь ты набит словами,
скажи мне на прощанье, как ты меня любил.
Собаки, кошки, мыши, создания тупые,
а ты, в себя вобравши суть песен и былин,
будто подушка перья, смог выучить Шекспира,
и Андерсена сказки, и сказки братьев Гримм.
В тебе ведь слов скопилось, как в чучеле опилок.
Ты жил, забот не зная в довольстве и любви.
Так просто не уходят, баз нежных слов красивых!
Любовь и благодарность ко мне ты прояви.»
Старушка зарыдала, а он лежал моргая,
со звёздами прощался и с неба синевой.
Но бабушка твердила с упорством попугая:
«Скажи, как сильно любишь меня ты, ангел мой?
Ты знаешь цифры, буквы, поэмы и баллады,
следишь ты умным взглядом за стрелкой на часах.
Я бабушка простая, мне мудростей не надо,
без книжных слов, красивых, скажи, как любишь. Как?»
Он слов её не слышал, а может быть, и слышал.
Мышей сзывал летучих, птиц, бабочек и мух.
Кивал им на прощанье и улетал всё выше,
как будто признавался болтливый в прошлом друг
в любви и клялся в дружбе и в нежности он верной.
Старушке было грустно и радостно до слёз.
«Меня он значит любит любовью чистой, первой».
А он ловил последних букашек и стрекоз.
Он уходил, который умел её утешить,
который знал источник всех радостей и мук,
и знал слова такие, и знал такие вещи...
в которых был не сведущ сам Бабушкин супруг.