Когда Всевышний мне назначит встречу
(неважно где, желательно в Раю),
Я промолчу про раны и увечья
И вряд ли, вряд ли душу изолью.
Я буду крайне ласков и красив.
А у меня такое за плечами…
Я столько лун слезами оросил…
Я столько горя вычерпал ночами.
Я странствовал среди сирот и нищих.
Я выпотрошил сердце до трухи.
Пусть за грехи с меня по полной взыщут,
А, если повезёт, - и за стихи.
Не торопясь, по кущам протрушу.
Прокашляюсь, отмоюсь, отыкаюсь, -
Я за друзей, конечно, попрошу.
Я за врагов безропотно покаюсь.
Приемлю всё: и нравы, и устои.
Не поношу ни тот, ни этот Свет.
Я умер, я постиг, чего мы стоим –
Цена на нас растёт, когда нас нет.
Приемлю. Это раз, а во-вторых
(и, во-вторых, и, в-третьих, и в четвёртых):
Я умер! Я «живее всех живых»!
Живые, Вам равнение на мёртвых!
Здесь, наверху, без панциря, без мяса,
Без путаницы генов, хромосом
Я лёгок, свеж, раскован, распоясан.
Неуязвим. Невидим. Невесом.
Не вызваны к барьеру подлецы.
Не брошены перчатки негодяям.
Ну что ж… я умер. Я отдал концы.
Я всем доступен, но… недосягаем!