– Какая ты все-таки Маша-растеряша, – говорила бабушка, расчесывая длинные Ринины волосы и заплетая их во французскую косичку. – Вчера розовую ленту потеряла, сегодня голубую. Сиди спокойно, а то больно будет.
Рина тихонько вздохнула: «Хорошо Травке – у нее короткие волосы, их никто по утрам не дергает и в косы не заплетает, да так, что глаза на лоб вылезают, и вечером никто не ругает, что ходишь как растрепа, потому что ленты теряешь. А еще надо шапку надевать и тяжелую шубу и за варежками следить, чтобы тоже не терялись».
Рина снова вздохнула: «Вот Травке гораздо проще... Ой, да это же сон был! Ну, конечно же, сон! Разве цветок ходить может? А я... ну какая же я фея?»
– Рина, не спи, – торопила бабушка. – Нам пора выходить. Я на работу опаздываю.
– Бабушка, ну можно я с собой хоть Морковкина возьму? – заканючила Рина, заранее зная, что ответит ей бабушка.
– Нельзя, – сказала бабушка, быстро подкрашивая губы.
Рина схватила с дивана розового зайца в белых плюшевых штанах на подтяжках, прошептала ему тихонько на ухо: «Не расстраивайся, я попробую в другой раз бабушку уговорить» – и посадила на место.
Однажды Рина принесла из госпиталя, где работала бабушка, целую коробку игрушек, которые больные от скуки из трубок для переливания крови делают и зеленкой, йодом да марганцовкой раскрашивают. В коробке были человечки с ножками-спиральками, зеленая собака с острыми ушами и черным носом-бусиной, тощий розовый кот – почему-то без хвоста, но зато с усами из зубной щетки – и куча всяких непонятных существ зеленых и лиловых цветов разных оттенков.
Самоделки были шумными и невоспитанными, зато знали много разных историй, смешных и грустных; они рассказывали их Рининым игрушкам по вечерам – когда думали, что Рина уже заснула.
Больше всех эти истории нравились зайцу Морковкину, и ему очень хотелось побывать в удивительном месте, где все это случается. Только Рина подозревала, что самоделки все выдумывают, сама-то она в госпитале ничего такого никогда не видела, но Морковкин все равно просил взять его с собой. Рина решила, если бабушка и в следующий раз не разрешит взять Морковкина, она засунет его под шубу и так пронесет. Не съедят же какие-то невидимые микробы такого большого зайца.
Когда Рина с бабушкой вышли из подъезда, Рина сразу побежала к большой клумбе, засыпанной снегом. Она села на корточки и стала быстро разгребать снег. Вдруг Травка выглядывает?
– Рина, да что ж такое! Варежки намочишь, мы опаздываем, – раздался грозный голос бабушки. Бабушка подняла ее за воротник и потащила за собой.
– Бабушка, а если рыбу подбросить в воздух, когда идет сильный дождь, она сможет полететь? Будет махать хвостом и плавниками, будто крыльями, пить воду и думать, что она по морю плывет.
– Рина, закрой рот, нахватаешься холодного воздуха, опять горло заболит,– - ответила бабушка.
Рина опустила голову и задумалась. «Сейчас у бабушки начнется пятиминутка, которая почему-то тянется целый час. Потом обход, потом прием. Надо спросить самое важное».
– Бабушка, – снова сказала Рина, – а когда папа с мамой приедут?
Ринины папа и мама работали за какой-то границей, и за эту границу почему-то детей не брали.
– Летом папа с мамой в отпуск приедут, – ответила бабушка, думая о чем-то своем.
Вот и ограда госпиталя – красная кирпичная стена с выложенными из белого кирпича якорями; за ней – двухэтажный белый особняк с широкой лестницей и большими балконами на втором этаже; это Главный корпус. Там, на балконе, в белой тумбочке стоит круглая металлическая коробка; в таких медсестры инструменты хирургические кипятят, а Рина в этой коробке свои драгоценности хранит – красивые камешки, раковины, каштаны, разноцветные стеклышки, поломанный браслет со странным узором, карнавальные блестки, звездочки для погон, патроны.
Вчера Рина нашла полупрозрачный коричневый камень. Обычный камень, но если его положить на ладошку и посмотреть сквозь него на солнце, то увидишь в нем золотистые искорки и туманный таинственный свет.
Рине очень захотелось снова на него посмотреть. Она побежала на балкон и достала камень из коробки. Но на улице было темно, и камень лишь тускло поблескивал. «Посмотрю, когда солнце выйдет», – подумала Рина, сунула камень в карман и побежала обратно.
Бабушка еще гремела ключами, открывая дверь кабинета, а Рина уже расстегнула шубу, стащила с головы шапку и нетерпеливо толкала дверь.
В кабинете Рина сняла сапоги и надела сандалии. И почему бабушка не разрешает все время в балетках ходить? В балетках так здорово по натертому паркету кататься, будто ты фигуристка, а еще прыгать и крутиться как балерина можно. А бабушка говорит, от балеток плоскостопие будет. Только правильно, конечно, «плоскотопие» говорить, ведь мишка косолапый топает, а не «стопает».
Бабушка ушла на свою пятиминутку, а Рина в Ординаторскую заглянула. Пора было разносить лекарства лежачим больным. Рине нравилось вместе с медсестрами разносить лекарства.
– О, наш главврач пришел, – говорили больные. – Теперь мы быстрее поправимся.
Каждый раз Рина серьезно объясняла: она не будет врачом, она будет астрономом. Астрономы язык звезд знают, а Рина со звездами часто разговаривает, только не всегда их понимает.
Когда лекарства разнесли, Рина побежала в лабораторию – посмотреть, как лаборант Сережа крутит ручки приборов, на приборах зажигаются разноцветные огоньки, а на экране лучики рисуют разные линии.
Вообще-то, дел у Рины хоть отбавляй, только сначала надо в библиотеку забежать. В библиотеке детских книжек мало, зато полно книжек с картинками. Рина может часами сидеть на маленькой табуретке и рассматривать иллюстрации в книгах, картинки в энциклопедиях, учебниках, журналах и придумывать истории и сказки.
– Вот ты где, – раздался голос бабушки. – Рина, пора обедать.
Рина даже вздрогнула: ой, неужели столько времени прошло?
– Бабушка, ну я не хочу есть, – заныла она.
Но бабушка была неумолима. Наступило время обеденных мучений.
Еда для Рины всегда была наказанием. Она не понимала, зачем люди так много и так часто едят. Если уж надо есть три раза в день, то на завтрак хватит шоколадки, на обед – яблока, а на ужин хватит банана. Мороженого можно есть, сколько хочешь, только вот зимой мороженое Рине не покупают совсем. Бабушка запрещает и персоналу, и больным баловать внучку, но все равно каждый день Ринины карманы набиты шоколадками и печеньем.
– Бабушка, ну, пожалуйста, ну можно я попозже поем, – хнычет Рина.
– Еда уже на столе, – говорит бабушка. – Остынет, ты тогда совсем не станешь есть. Пойдем.
Бабушка берет Рину за руку и ведет на обед. Рина судорожно вздыхает и шмыгает носом, пытаясь разжалобить бабушку, но все бесполезно. Бабушка приводит Рину в кабинет и усаживает за стол. На столе, на подносе, тарелка супа, макароны с котлетой и компот.
– У-у-у-, ненавижу котлеты, – хнычет Рина. – Можно мне только супу?
– Рина, супа всего полтарелки, и котлета совсем маленькая. Ты вчера ужинать не стала, а утром сегодня только чай выпила, – уговаривает Рину бабушка.
–Не хочу есть, ненавижу есть, – плачет Рина.
Бабушка встает, достает упаковку со шприцем и кладет ее на стол перед Риной.
– Не будешь есть, сделаем тебе укол, – строго говорит она.
Рина, давясь слезами, зачерпывает ложкой суп.
– Вот и молодец, – говорит бабушка. – Поешь и пойдешь гулять. Я через полчаса проверю.
Бабушка ушла. Рина съела суп, а по краям тарелки разложила кусочки лука и морковки. Котлету ей не хотелось есть совсем. Куда же ее девать? Летом можно открыть окно и скормить котлету коту; тот часто приходит в это время сюда – знает, что из окна может упасть что-нибудь съедобное. В карман котлету тоже не положишь: будет жирное пятно, а оно плохо отстирывается, и бабушка опять будет ругаться.
Так ничего и не решив, Рина надела на зубчики вилки макаронины – получился Макаронный король. Макаронный король будет воевать против толстого Котлетного короля! В котлету Рина воткнула кнопку – королевскую корону. Потом она начала выстраивать в ряды макаронины – войско Макаронного короля. Покрошила черенком вилки котлету, но воевать было скучно, у толстяка даже войска своего не было.
Рина посмотрела по сторонам. У окна на стене висела синяя резиновая грелка. Она подбежала к ней и выкрутила пробку.
– Это же настоящая балерина! Какая у нее пышная юбочка, и она так здорово умеет танцевать!
Рина из всех сил крутанула пробку, и та завертелась, будто юла. Ну точно –балерина, крутится на одной ножке. Пробка остановилась и слегка наклонилась на один бок, словно кланяясь зрителям. Рина захлопала в ладоши от восторга.
Но время шло, и с котлетой надо было что-то делать. Скоро придет бабушка и, если котлета останется на тарелке, не отпустит гулять. Придется все-таки выкидывать котлету в окно. Она упадет в снег, а там ее голодные мышки подберут, или крот утащит в свою норку.
Рина подбежала к окну. Окно было высокое, сводчатое, с большим шпингалетом, испачканным белой краской. Рина залезла на подоконник и начала крутить задвижку шпингалета. Верхушка шпингалета, будто голова человечка, завертелась в разные стороны. О, да это же солдат на посту в парадном белом мундире и белой фуражке.
– Солдат, тебе, наверное, скучно одному на посту стоять, – сказала Рина. – Хочешь, я тебя с балериной познакомлю?
Она слезла с подоконника и принесла со стола пробку.
– Меня зовут Эмма, – пропищала она тонким голоском. – Я танцую в балете «Щелкунчик».
Рина слегка наклонила пробку, будто балерина сделала реверанс. Эммой звали самую красивую Ринину куклу, а другого балета кроме «Щелкунчика», она не знала.
– Рад познакомиться, – сказала Рина самым грубым голосом, каким только могла, и покрутила шпингалет. – Я тут на посту стою. Меня зовут Джон.
– А что вы охраняете? – снова пропищала Рина за балерину.
– Я сокровища охраняю, – теперь Рина говорила за солдата.
Только какие сокровища охраняет солдат, она придумать не успела, потому что открылась дверь, и вошла сестра-хозяйка Ольга Петровна.
– Рина, ты поела? – спросила она.
Рина спрыгнула с подоконника и помотала головой.
– Что ж с тобой делать? – вздохнула Ольга Петровна. – Съешь творожный сырок, я принесла тебе, и выпей компот. Я все унесу, скажу бабушке, что ты съела. А ты собирайся, и иди, гуляй. Бабушки долго не будет.
Рина с удовольствием съела глазированный шоколадом сырок и выпила компот. В компоте был один изюм, который Рина любила. Повариха это знала и старалась, чтобы в стакан к Рине попало побольше изюма.
Теперь Рина была свободна от ужасной пытки едой до самого вечера. Она оделась и выбежала на улицу. Хотя ночью шел снег, дорожки в госпитале уже были вычищены. Но Рина знала, где полно снега и можно лепить маленькие замки, которые ее научил делать папа.
Она долго пыхтела над замком. Строила стены, лепила остроконечные крыши и катала снежки, чтобы украсить ими замок. Варежки ее намокли, руки окоченели, в сапожки набился снег, да и замок получился немножко кособокий. Но он все равно Рине нравился. «Надо украсить его ракушками», – решила Рина и побежала к Главному корпусу. Но там ее уже ждала бабушка.
Больше Рине погулять в этот день не удалось. Сапожки ее сушились. А сама она сидела в бабушкином кресле и рисовала карандашами в большой амбарной книге балерину, танцующую среди цветов и бабочек. Одна нога у балерины была очень тонкой и длинной, а вторая обвивала первую, будто змея. На голове у балерины была корона.
А вечером, лежа в постели, Рина придумывала сказку про балерину и шепотом рассказывала ее Морковкину.