Сергей Пресс (Sergej Press)
Тройная звезда
Религия века
Anno Domini!
в постоктябрьскую эру
в русском доме не
прощали за веру
ту, что в шорохе шин
в петергофских аллеях
юный мичман внушил
от тяжёлых лелея
прибалтийских паров
и на Марсовом поле
от сырых сквозняков
вечно дующих с моря
подрессорен песок
и кирпич круглой крошкой
на тартановых лег
для гуляний дорожках
очень грустен был взгляд
и особенно длинен
силуэтом Кронштадт
в дымке маревой виден
отсверк залпа в глазах
и простреленный китель
белогрудый в волнах
с аксельбантовой нитью
акмеистов цветных
в дорогом ожерелье
заблуждений родных
символ и суеверий
только нить от него
на руках и осталась
а на ней узелок
где волокна распались
в экипаже вдвоем
с офицером под ручку
золотистых погон
отблеск светится в тучах
очень грустен был взгляд
и особенно вечен
в роще из колоннад
алебастровых свечек
тёплый мрамор хранит
их дневную светимость
в монферранов гранит
сразу всё не вместилось
для классических форм
африканская малость
в разгулявшийся шторм
всё же осталась
кто еще объяснит
смысл древних колоссов?
и распавшихся плит?
труд и пот каменотесов?
пал на мрамор фонтан
и разбился хрустально
как гранёный стакан
на полу в умывальне
непрерывным пером
контур круто описан
как скрипичным ключом
нотный выгнутый смысл
в женских бёдрах молчит
белой виолончелью
росчерк вкусных чернил
и весна Боттичелли
душный запах садов
пыль парижской брусчатки
Амедеев огонь
итальянства украдкой
"Carra милая"
ночь
поменялась на утро
солнце криво на строч
ки тень отбросило мутно
пусть сгорит все что есть
в изразцовом камине
это участь и честь
нас не будет в помине
прощай Анна!
Domini!
Двойная звезда
...в кружении слов
галунов акмеистовых...
...сумбуром стихов
торопливым неистово...
...молитвою мрачной
тепло поминая...
...в соломе барачной
старик умирает...
лопались сонно
сосульки дебело
в кристалл опушённый
гас взгляд индевелый
дробился в остывшем
дыхании жизни
смерзавшийся пышно
мерцающий иней
уж блеск восхожденья
в глазницах забрезжил
с остатком последней
холодной надежды
как небо склонило
веер светил
чтоб со своими
мертвяк говорил
из беспорядка
мерцающих звезд
родных и десятка
не набралось
в сквозившую раму
смотрели в сарай
синяя – Анна...
и Марс – Николай...
в глубины колодца
спускался их свет
к лицу инородца
и телу на дне
строка завершалась
в тревожном мозгу
как прорубь сжималась
над скважиной губ
уже оболочка
полупуста
сдувшийся точно
аэростат
и влага дыханно
заволокла
синюю – Анна,
и Марс – Николай...
Роковая богиня
Глаза
преследуют меня,
Как две звезды в гребёнке леса.
Куда бежать холодного огня?
Конкистадором за Кортесом?
Куда-нибудь.
Подальше.
В Чад.
В Кронштадт.
Туда,
откуда не вернусь,
Чем биться в молчаливый твёрдый взгляд.
Об эту каменную грусть.
Всё пересказано. И сказано давно.
За жизнь дают здесь по медяшке.
Мозаика распалась. От панно
Мальчишка на полу собрал стекляшки.
Застряла в горле ость пера.
Вопросов нет и нет дилеммы.
Жизнь для неё одна игра.
И повод к написанию поэмы.
Невыносим стал лёд любви.
Его осколки ранят остро.
Как Кая в каиновы дни
Её предательства и вероломства.
Стихи остались.
Полные тоски.
Любви отвергнутой и самой чёрной страсти.
На них натановы
холодные мазки
И
модильяновые краски.
Так не сказав об этом никому,
И не узнав сама кого любила,
Своим стихам
и сыну преданная одному,
Она мои совсем забыла.
Я заплатил тебе сполна.
За всю любовь мою и счастье.
Свинцовая балтийская волна
Укачивает насмерть на баркасе.
10.07.2007 01:02