Р. Рождественскому
Кто сказал, что поэт умер?
Кто прокаркал, мол, час пробит?
Бьётся пульс в городском шуме,
это ты говоришь, Роберт!
В полный рост говоришь, честно.
Не вмещает тебя небыль,
на планете таким тесно,
ведь поэтам дано Небо.
Заикаясь, хрипит голос,
превращаясь в набат снова,
и вибрирует нерв голый
камертоном на боль слова.
В ранний час я с тобой встану,
до багровой ещё зорьки:
в двадцать первом — кровят раны
и у нас от побед горьких.
Здесь, как прежде, проблем — улей…
Так же делят в верхах роли,
как мгновенья, свистят пули
у висков, кто страной болен.
Но поются твои песни —
доверяют твоей пробе.
Это значит, что мы вместе.
Это, значит — ты жив, Роберт!