На Занзибаре закаты мгновенны...
И кровь напряжённей пульсирует в венах
при виде красоток у мола в порту:
- Эй, шоколадка! - я палец ко рту.
- Sir! Can I help you? – она говорит,
и рот её алым кораллом горит.
Взглядом циничным вцепилась в меня.
Но я африканок боюсь как огня!
Их белые зубы и чёрные очи...
Дотронься до кожи... И очень захочешь
на время ты стать откровенным быком,
а тёмная ночь полетит кувырком.
На гранях инстинктов часы пролетают,
и силы к концу этой ночи растают,
и холоден пот от "съезжающей крыши",
и клетка грудная хрипит, а не дышит.
Стирается грань между инем и янем,
когда африканка с напором притянет
твоё, ослабевшее потное тело...
Она, как в насмешку, орудует смело,
оставив из пламени искру одну!
Вот тут добрым словом и вспомнишь жену,
грозящую пальцем в момент расставанья:
- Прилично веди себя в Африке, Ваня!
Тамошние бабы – потомки горилл,
схлестнёшься – и станешь пустым изнутри.
Внизу ведь у всех занзибарских кобыл,
что и у русских... Про СПИД не забыл?
Ах, эти синдромы! На них мне плевать!
Экзотитки хочется, ... вашу мать!
Из черного в белый, из белого в чёрный,
местами меняясь без всякого счёта,
любовный тандем окрыляет надолго.
Вот, если б не тяжесть супружьего долга,
да заповедь Божья давлеет как меч.
........................................
- Hey, sailor! Where we cоme and I wait.
Огромные звёзды сияют в пространстве,
и шмара вибрирует бёдрами в танце,
и запах магнолий сомнения вяжет:
Не я, так другой с этой цыпочкой ляжет
на лист от банана. Терпеть нету мочи!
Она хороша! Притягательна очень!
Всё, тормоза нет! Надвигается утро.
И я превращаюсь в модель Камасутры.
А дальше? Что дальше?! Отжатым лимоном
на судно вернулся я без церемоний
с бесчуственным х..ром, без цента в кармане...
Любовь, ведь, увы, не бывает без money
везде: на Ямайке, Бали и Дакаре,
а вот дороже всего – в Занзибаре.
И все же: хоть в лом мне все эти накладки,
отдам всё что хошь за любовь с шоколадкой!