С спросонья, чуть глаза открыв, раздетый я вышел в сад, в качалку-кресло сев,
услышал песню утреннего лета и в ней пичуги маленькой напев.
Уже пекло, но чувствовалось как, дышало утро легкими листвы и трав,
отекшими от влаги сна, застоя ночи. А солнце поднималось выше - выше... впрочем, туда, где быть ему положено. Мне очень (после прохлады комнаты ночной) было приятно нежиться на солнце голышом. Так хорошо - почти невероятно, под верещанье птичье, гомон, шум. Смотреть, как солнце, поднимаясь надо мной, взирает как бы удивленно - на мир, ещё живой. О, как же всё прекрасно!
Удрав от утра и слезливых трав, и в тысяче брильянтов увидав себя, довольное собой, оно их растворило в дымке голубой. Как будто говорит: мне суждено светить, лишь я одно причастно к созданию подобной красоты. Да, это так, да это ты! Казалось бы, пустяк: вон листья, вон цветы, вон ветка наклонилась, с нее
вспорхнула птица - миг, и скрылась, взметнулись брызги от росы кустов...
Какой резной затейливый рисунок на листьях тех, красивый очень…
И запахи цветов, густевшие от ночи, дурманили меня. В оцепенение
приятной лени, ничем не озабочен и, солнцу подставляя плечи и колени,
я ожидал прихода дня...