Грохот выстрела. Перекошенное от боли и ужаса лицо мужчины средних лет: заряд дроби попал ему в пах. Дробовик в руках Дэмиена бил похоронным колоколом в судьбах случайно оказавшихся рядом людей. Следующий удар сбил с ног молодую девушку, убегавшую с места происшествия. Дальше… Дальше флэшбэк кончился. Дэмиен вернулся к реальности, к своей палате, где он лежал прикованный к больничной койке. В буквальном смысле. Он лежал и ждал казни, его жизнь, бывшая раньше смесью полубреда и героиновых галлюцинаций, теперь являлась полным бредом: его ломало так, что он был рад скорее встретить смерть в газовой камере, жизнь стала для него самой ужасной пыткой. Дэмиен и раньше ненавидел людей, но сейчас эта ненависть стала физической. Когда кто-то из врачей, полицейских и других любопытствующих приходил к нему, шум их голосов, их вопросы – всё отдавалось в его голове немыслимыми ударами. Он рвался перегрызть им глотки, разорвать их голыми руками, но был обессилен и крепко скован.
В те редкие минуты, когда разум и чувство реальности возвращались к нему, Дэмиен вспоминал своё детство, игры со сверстниками – такими же недотёпами, как и он сам. Сейчас почти все они работали на местной угольной шахте, ползали под землёй, как кроты, каждый день рискуя жизнью, чтобы у нас в домах был свет и тепло, чтобы клерки и домохозяйки могли рожать детей, которые также станут клерками и домохозяйками, которые тоже родят детей… Дети! Дэмиен, сам не зная отчего, их ненавидел. Вернее, он ненавидел не детей, а сам факт того, что их рожают. Он хотел, чтобы люди перестали плодиться. Он хотел ничто. Полное ничто.
В своём последнем сне он видел пустую Землю, пустыню, по которой одиноко бредёт измождённый старик, последний человек на планете. Наверное, он и олицетворял всё человечество, жалкое, усталое, никому не нужное, умирающее, создавшее всё и уходящее ни с чем. Этот старик вполне мог назвать себя богом и никто бы ему не возразил. Ничтожный и великий бог пустыни…
Дэмиен, находящийся в газовой камере, почувствовал себя этим стариком, улыбнулся – и умер.