когда коллекция переполняет край, дозволенный
в тех рамках, что снуют в цилиндре в чаше головы,
её течение – нитеобильный бархат – бесподобно:
ты словно открываешь плод: прохладной чёрной белизны
поля, а небо в их глазницах чистое, что сакура,
в траве зияют спелые лазейки в ад: изящные сады,
что изваяют вкус чужого нахождения в распятии, -
к твоим услугам, а ещё – языческие фрески и кресты,
венчающие купола и крыши местной лавки антиквара,
и бесконечная тягучая в полОтнах свода дней
твоя осиновая скула как-то загнивает:
в ней образуются нарывы от взрывных дождей,
как жаль, что ты – лишь деревянный памятник, да и кому?
и даты жизни, и как величали – стёрлось,
зато взросли бутоны чёрных виноградин и в твоём гробу
не так, как здесь - темно и одиноко;