Бегут мурашки по каналам,
Берут из пальцев моих кровь.
Течет к их водным покрывалам
Соленая на вкус любовь:
Мой Петербург, мой Павловск, Пушкин,
Мой Ломоносов, Петергоф…
Здесь раскрываются ракушки –
Со скрипом – разводных мостов.
Хватают за руку, клюются
Здесь музы, будто стая птиц.
И на запястьях остаются
Следы когтистых лап синиц.
Здесь самолеты – крошки хлеба.
Кому здесь звезды повинуются?
Не видно их за хмурым небом.
Не видно, как они целуются.
И летом, в ночь, упрямо каждый
Фонарь свой открывает глаз,
Волнуется: когда, когда же
Погасну я? Ну вот, погас…
В фонтанах затаилась радуга –
Всех бабочек поймал паук,
Который утопил их в Ладоге,
Который плел мой Петербург.
По лицам всех скульптур в дожди
Текут, как из пипетки, слезы.
И кто-то шепчет: «Подожди,
Сначала вынь из глаз занозы…»
От этих влажных песен ветра
В росе кружится голова,
Живот мне сводит, словно где-то
Под грудью плещется Нева…
Для Пастернака город – вымысел.
Его нехрупкий вязкий кокон
В себе поэтов сколько выносил!
В домах пустых глазницы окон
Чернеют, как смертей зрачок –
Тех, что и не смогли бы сгинуть.
Ветра в них дуют, как в свисток.
Но пустоты не могут выдуть.
И сотней вертикальных ям
Таких изрыт весь город.
Это все он, фальшивый ямб.
Им невский склеп распорот…