Написано в соавторстве с моим кузеном Абрамом Трембачём-Дехтярём в 1986 году
Часть первая
Челюсть вставную оставив в стакане,
дедушка мылся, готовясь уснуть.
Папа газету читал на диване,
гладя свою волосатую грудь.
Дедушка парил распухшие ноги.
Таз отражал его спелую плешь.
Папа читал, что индийские йоги
с боем вошли в города Бангладеш.
И постепенно заснувший за чтивом, –
видно, сморил его сытный обед, –
папа казался счастливым, красивым
и не раздавленным бременем лет.
Млели жуки в паутине горячей.
В радио пел, надрываясь, Кобзон.
Выли шмели. А над дедовой дачей
послеобеденный властвовал сон.
Спали деревья, ложбины и пади.
Душный туман наползал из степи.
Лысый кобель утонувшего дяди
миролюбиво дремал на цепи.
Папа дышал тяжело и глубОко,
так, что газета тряслась на весу.
Снились останки бараньего бока
осоловелому лысому псу.
Дедушка вымылся. Жар полудённый
веки сомкнул, и в заветнейшем сне
сам командарм легендарный Будённый
с гиком пронесся пред ним на коне.
С саблей в руках, без пощады и страха,
с песней Кобзона на жарких устах,
дедушка снова преследовал ляха –
замертво падал зарубленный лях.
Вдруг он проснулся и меткой рукою
радиоточку срубил со стены:
«Ох, и когда же дадут мне покою
все эти лещенки и кобзоны!
Эти проклятые жидомасоны
насочиняли нам всяческий твист!..»
Папа вмешался: «Не трогай Кобзона!
Славный певец и народный артист!»
Дедушка папе ответствовал матом.
Папа топтал его челюсть в тазу.
В окна цветочным несло ароматом.
Ветер крепчал, предвещая грозу.