Жаркий конец августа. Автобус идет вдоль железной дороги; за нею кроны берез, белесые от солнца. Лучи врываются в салон и, дробясь и рассеиваясь, сгущаются в янтарный туман. Я сижу у окна. Рядом девушка говорит по мобильному телефону. Вижу ее локоть и предплечье. Длинная подвеска браслета - тускло блестящие стальные бусины - качается чуть выше моего виска. Мне приятны дробность и гладкость, нравится эта смуглая рука; взгляд бродит по запястью, повторяет качание подвески.
На девушке майка из нитей цвета подорожника. Загорелая кожа не скрыта сетчатой вязкой: можно "навести фокус" на глянцевые нити, а можно - на молодую гладкую фактуру, безмятежную и безупречную, чем я и занимаюсь с легким чувством неловкости. Вижу даже коричневое родимое пятно, как бы немного пушистое, пониже сердца. Желание прикоснуться к нему так остро, что на миг темнеет в глазах, как при кратком обмороке. Но человек - не цветок и не кошка.
Блуждая украдкой в нитях, просвеченных солнцем, мой взгляд вдруг словно бы ахает и замирает. Отпрянув, медленно возвращается, как юный сатир при виде купающейся наяды. Темно-зеленый маленький лифчик, потемнее шелковой пряжи, чуть сбился в сторону, и одна грудь сонно приоткрылась, как у пастушки на старинной картине. Не скандально, а только на половину розового, по-детски припухшего соска, только полусферой, как маленькая белая луна, прикрытая земной тенью. Щемящая граница между загаром и потаенной белизной. Чудесная форма: упруго наполненная, почти классическая, но все же мягкая, не надменная.
"Я понимаю... Понимаю тебя... Да, поедем... Конечно, мы туда поедем. Там здорово, правда?.. Только далеко... Но мы все равно поедем. "
Пора отвести взгляд. В солнечном тумане - золотой подол платья, чье-то выбеленное светом джинсовое колено, маслянистый загар мужского плеча. Слепящая белизна квартала за окном. Юго-Запад, август, после полудня. Девушка набирает новый номер, и снова бусины качаются у моего виска. Взгляд раздвигает зеленые нити, как прибрежную траву. Родимое пятно словно намек на древнего бархатистого предка, прозрачная тень полумесяцем, вкрадчивая розоватость на границе с жестким зеленым. Судя по безмятежности болтовни, я буду наслаждаться ею остановки три, не меньше. Небо в окне - солнце в каштановых волосах - стальные бусинки качаются в теплом тумане, изящный трофей живучего зверька, раненого шрапнелью...
Снова отворачиваюсь. Не хочу, чтобы кто-нибудь проследил за моим взглядом. Кто-то подносит мне тайные дары, и разгласить значит обидеть дарителя. За что он так любит меня?..
В июле я видела птенцов синицы в дупле старой яблони. А в июне - взлет окрылившихся муравьев из-под плит дачной дорожки. Сверкающий дождь сыпался в небо, будто на целый час оно поменялось с землей местами.