Ты была рождена океаном и мглою,
В перламутровом царстве глубин,
А над толщей воды, высоко над тобою
Был лишь Бог. Но и он был один.
Ты не знала тревог и не знала печали
В тишине безмятежного дна.
Ты не ведала боли и лучше б не знала
Про меня, и осталась одна.
Но теперь уже поздно. Сжимая в ладонях
Хрупкий мрамор израненных рук,
Я в глазах океана иссиня-бездонных
Вижу радость сквозь марево мук.
Ты явилась ко мне из разверстой пучины,
Каждый шаг – как по грани ножа,
Все равно улыбаясь легко, беспричинно,
Улыбаясь, почти не дыша.
Ты пришла через грань между жизнью и смертью,
Так идут беззаветно любя.
Оправдавши себя, что творил ради тверди,
Я тебя сотворил для себя.
Ты меня поправляешь сухими губами:
«Ради нас…» И неслышимый вздох
Раздается из сумрака где-то над нами
Там где, каждый, увы, одинок.
Ты теперь, как тогда, на незримом пороге,
Зная то, что не стоило б знать.
И мне страшно рассказывать сказку о Боге,
Ведь тогда ты захочешь летать.
Но однажды проснувшись в тот час перед утром,
Когда тих и безбрежен туман,
Я почувствую холод в его перламутре
И, своим не поверив глазам,
Я увижу следы, загустевшие с ночи
На истертом дощатом полу.
Значит я, в устремленьях своих беспорочный,
Не один уподобился злу.
Это лучше: сначала подумать о малом,
Не приняв океана вины,
Не поняв, что тебя теперь просто не стало
В перламутре густой пелены.
Где веранда, закончившись, канет в ступени
Я застыну, как в толще воды.
Ведь для боли отныне не надо движений.
Боль заполнит объем пустоты.
И в тиши и безветрии так и начнется
Мой пустой перламутровый день.
И лица своей влагой незряче коснется
Беспросветная белая сень,
Как прощение зла, ведь никто не осудит,
Назначая безвременный срок.
Ведь прообраз таких не сложившихся судеб -
Выше нас. Но - как мы - одинок.
С той лишь разницей, что одинокие люди
Не поверят в судьбу до конца.
А Создание чище намерений будет
И возможно, что лучше Творца.