Как в одном далеком царстве,
В достославном государстве,
На престоле правил царь,
Стороны той государь,
И отраднее всего
Были дети для него:
Ярослав, за ним Степан,
Самым младшим был Иван.
Время шло, года бежали,
Братья быстро возмужали,
Силушкою налились,
Да ума не набрались:
Как и прежде ели, пили,
Веселились и кутили,
На охоте пропадали,
И забот совсем не знали.
Чтоб сынов остепенить,
Царь решил их всех женить.
Вот к себе он их зовет,
Разговор такой ведет:
- Выходите в чисто поле,
Где шумят ветра на воле,
В луки по стреле вложите
Да скорее вдаль пустите,
Там, где стрелы упадут,
Вас невесты ваши ждут.
Запрягайте вы коней
Да езжайте поскорей,
Захватите по кольцу,
Да с дарами по ларцу.
Слово царское, как сталь.
Пусть и было братьям жаль
Расставаться с жизнью вольной,
Разудалой да раздольной,
Но ослушаться не смели,
На коней буланых сели
И отправились в поля,
Где не пахана земля,
И, как царь их научил,
Каждый по стреле пустил.
Перед дальнею дорожкой,
Молодцы зашли в сторожку,
Подкрепились хлебом, мясом
Да запили крепким квасом,
Попрощались как-нибудь
И отправилися в путь.
Старший брат в седло вскочил
И коня рысцой пустил
По полям и по лесам,
По наделам и межам,
И, проехав темный бор,
Въехал на боярский двор.
Только спешиться успел,
Как девицу углядел.
На крыльце она стояла
И в руках стрелу держала.
Он к боярину идет,
В жены дочь его зовет,
И отец, от счастья плача,
Детям пожелал удачи,
Образом благословил,
В путь-дорогу снарядил,
И младые поутру
Поскакали ко двору.
Средний брат, коня пришпоря,
Ровно в полдень был у моря,
Увидал широкий двор,
Вкруг него резной забор,
Лишь в калитку он вошел,
Как стрелу свою нашел.
Тут Степан ее берет,
В дом с мансардою идет,
В пояс кланяясь купцу,
Дочь его зовет к венцу.
Радуясь родству такому,
Сыну царскому родному,
Дочь купец благословил
И в дорогу снарядил,
Все приданое собрал
Да младым охрану дал.
Младший брат пустил галопом
Скакуна по лисьим тропам
И забрел в дремучий лес -
Ели, сосны до небес.
Целый день он проплутал,
Весь измучился, устал.
Ночь уж близится почти -
Нет конца его пути,
Веки смежила дремота,
Глядь - а перед ним болото,
Конь его буланый ржет,
Из болота воду пьет.
Тут царевич всполошился:
Вдруг во сне с дороги сбился?
Но решил, чтоб не плутать,
Поутру стрелу искать.
Утром солнце лишь проснулось,
Жизнь лесная встрепенулась,
И от гомона вконец
Пробудился молодец,
Только голову поднял,
Как картину увидал:
На листе речной кувшинки,
Да на самой серединке,
Царь-лягушка восседала
И на молодца взирала,
А меж лап ее была
Пущенная им стрела.
Опечалился Иван,
Взял стрелу, вложил в колчан,
А лягушку осторожно
Завернул в платок дорожный.
И, в тревоге непонятной,
В путь отправился обратный.
Царь с утра пораньше встал,
Сыновей у церкви ждал.
Старший прибыл всех скорей
Со боярыней своей,
Следом средний брат въезжает
Да купчиху представляет,
А последним в тишине
Въехал Ваня на коне.
- Где ж невестушка твоя? -
Вопрошала вся семья,
А Иван достал мешок,
Из него извлек платок,
Развернул и показал,
Так, чтоб каждый увидал.
Помрачнели братья разом,
Но царевич молвил сразу:
- Не кручиньтесь вы, друзья,
Это, знать, судьба моя.
Молодых в немой печали
Тут же в церкви обвенчали.
Пир устраивать не стали,
Свадьбу скромную сыграли,
И, тихонько помоляся,
Разошлись все восвояси.
В тот же вечер царь-отец
Братьев кличет во дворец:
- Вы, сыны мои, внимайте
И невесткам передайте:
Пусть к утру в известный срок
Испекут они пирог.
Вот пришел домой Иван,
Сел в печали на топчан,
А лягушка увидала,
Сразу к мужу прискакала:
- Что, Иванушка, не весел,
Буйну голову повесил?
Тот, конечно, удивился,
Но печалью поделился,
Что, де, царь велел ей в срок
К завтраку испечь пирог.
- Не о чем тут горевать,
Ты ложись-ка, Ваня, спать,
Да помягче взбей подушку, -
Отвечала тут лягушка,
И добавила скорее:
- Утро вечера мудрее.
Лишь Иван уснул, она,
Шкуру сбросив у окна,
Обернулась девой чудной,
Василисою Премудрой,
Вышла тихо на крыльцо,
Перекинула кольцо:
- Мамки-няньки, поднимайтесь,
Мне на помощь собирайтесь:
Вы к утру в известный срок
Испеките мне пирог, -
И она, закончив дело,
Шкуру вновь свою надела.
Поутру царевич встал -
На столе пирог лежал:
Пышный, нежный, ароматный,
С виду лакомый, приятный,
В центре высится дворец,
Вкруг него стада овец,
А края в резных узорах
Да непознанных просторах.
Царь предположить не мог,
Чей понравиться пирог.
Сына старшего зовет
И его пирог берет,
Откусил и пожевал,
Выплюнул и так сказал:
- Сей пирог не пропечен,
И не сладок, а солен.
Брось собакам поскорей -
Не кормить же им гостей.
Средний сын к отцу идет,
Свой пирог ему несет.
Только пробовать царь стал -
Зуб о тот пирог сломал,
Топнул в ярости ногой,
Отшвырнул пирог рукой:
- С ним мне чаю не попить,
Только гвозди колотить!
Младший сын тогда встает,
Свой пирог отцу несет.
Снял с него большой чехол,
Водрузил пирог на стол,
Ахнул царь от удивленья,
Чуда чудного творенья!
Откусил один разок,
А потом еще чуток,
Раз за разом ел, пока
Не умял полпирога:
- Твой пирог, сынок, хорош,
Этак и живот порвешь!
А теперь домой идите,
Женам волю объявите:
Чтобы каждая к утру
Соткала мне по ковру.
И царевич молодой,
Загрустив, пошел домой.
Там его жена встречала
И спокойно вопрошала:
- Что, Иванушка, невесел,
Буйну голову повесил?
Аль пирог не удался,
И отец разгневался?
- Что ты, царь так разомлел -
Половину сразу съел.
Только молвил, чтоб к утру
Вы соткали по ковру.
- Ты, Ванюша, не печалься,
Спать спокойно отправляйся.
И добавила скорее:
- Утро вечера мудрее.
Лишь Иван уснул, она,
Шкуру сбросив у окна,
Обернулась девой чудной,
Василисою Премудрой,
Вышла тихо на крыльцо,
Перекинула кольцо:
- Мамки-няньки, поднимайтесь,
Мне на помощь собирайтесь,
И сотките в ночь ковер,
Чтоб ласкал красою взор, -
И она, закончив дело,
Шкуру вновь свою надела.
Утром видит сын царев,
Что ковер его готов,
Развернул и обомлел,
Даже ахнуть не посмел:
На пруду, в лучах зари,
Танцевали журавли,
А в прибрежных камышах
Рыба плещется в сетях,
Не простая - золотая,
Ярким солнцем налитая,
У пруда, плющом обвит,
Терем девичий стоит,
В верхней комнате-светлице
Пригорюнилась девица.
Царский сын ковер сложил
Да жену благодарил.
И понес ее творенье
Всей родне на удивленье.
Царь с волненьем неподдельным
Ждал невесток рукоделье.
Старший сын поклоны бьет
И ковер отцу несет.
Развернул старик в сомненье
Безобразное творенье
И сказал, что сей ковер,
Можно слать на скотный двор.
Да и то, коровы глянут -
Молоко давать не станут.
Сына среднего зовет
И его ковер берет.
Осмотрел его ревниво,
И сказал, что некрасиво:
- И рисунка нет на нем,
И топорщится горбом.
На крыльцо его я брошу,
Не скажу, что он хороший.
Тут Иван к царю идет
И ковер на стол кладет.
Развернул его, расправил
И царя взглянуть заставил.
В восхищении немом
Любовался царь ковром,
А потом, едва очнулся,
Он к Ивану повернулся:
- Передай своей лягушке,
Рукодельнице-квакушке,
Что подарков нету краше,
Обойди все царство наше!
Вслед за тем сынов собрал
И, довольный, им сказал:
- Жен я ваших испытал,
Но в нарядах не видал.
Вы сегодня приходите,
Жен на бал своих ведите.
И царевич молодой.
Кое-как побрел домой.
- Что, Иванушка, не весел,
Буйну голову повесил?
Али царь тебе внушил,
Что ковер ему не мил?
- Царь невестушек хулил,
А тебя одну хвалил,
Но велел на бал прибыть
И тебя не позабыть.
- Что ж, не время слезы лить,
Значит, так тому и быть.
Ты отца не огорчай
И на бал один езжай.
Как услышишь страшный гром,
Дом заходит ходуном,
Всем скажи, чтоб не пугались,
По домам не разбегались,
Что твоя, де, лягушонка
Прискакала в коробченке.
Как на бал Иван пришел,
Он отца скорей нашел,
Про лягушку объяснил,
Ничего не утаил,
А потом в сторонку сел,
И спокойно пил и ел.
Вдруг раздался сильный гром,
Закачался пол кругом,
Гости сильно испугались,
Под столы позабивались.
Тут Иван царевич встал,
И сквозь шум он закричал:
- Вы не бойтесь, не пугайтесь,
Из укрытий выбирайтесь,
То жена моя, лягушка,
Прискакала в коробушке.
И, словам своим не веря,
Распахнул царевич двери.
Смотрит он - по небу мчится
Золотая колесница,
Впряжены в нее, как птицы,
Три крылатых кобылицы.
Пролетев по небу круг,
Ко дворцу спустилась вдруг,
Заискрилась, засверкала,
И тотчас из глаз пропала,
Пыль златая наземь пала,
И пред ним царевна встала:
Черноглазая краса,
Золоченая коса,
Брови соболиные,
Руки лебединые,
Станом гибким, как лоза,
Ликом чистым, как слеза.
На челе венец златой,
Жемчугами увитой,
Платье - степь лазурная,
Нить на нем ажурная
Оплетает стан тугой,
Будто сетью золотой.
- Здравствуй, муж мой дорогой,
Не признал меня, родной?
Это я, твоя лягушка,
Прискакала в коробушке.
Меня кличут златокудрой
Василисою Премудрой.
Ну, пойдем же, вечер мал,
Мне так хочется на бал.
Тут Иван жену берет,
Во дворец ее ведет,
Царю в ноги поклонился
Да за грохот извинился.
Деву вывел пред собой
И представил всем женой.
Гости ею любовались,
Красотою восхищались.
Царь невестку лобызает,
Сесть с Иваном приглашает.
Во главу стола ведет,
Рукодельницей зовет.
А боярыня с купчихой
Завистью налились лихой
И решили не зевать -
Василисе подражать.
А царевна между тем
Пьет и ест на радость всем,
Лишь глоток вина хлебнет,
И в рукав остаток льет,
Кость утиную погложет,
И в другой рукав положит.
А невестки не зевают,
Все за нею повторяют.
Гости выпили, поели
И размяться захотели.
Царь и сам сидеть устал -
Объявил придворным бал,
А Ивана попросил
Чтоб с женою бал открыл.
Молодые закружили,
Танцем всех заворожили.
Гости смотрят, рты раскрыв,
Все на свете позабыв,
А царевна подмигнула,
Правой рученькой взмахнула,
И все люди, как толпились,
В лодках тут же очутились,
А под ними гладь морская
Расстелилася без края,
Василиса песнь поет,
По воде она идет.
Гости чуду подивились,
Но на воду все ж спустились,
Словно зеркало тверда
Держит прочно их вода.
Вновь царевна подмигнула,
Левым рукавом взмахнула,
Из него, как там и были,
Птицы-лебеди поплыли,
И плясать с ковра сошли
Вышитые журавли.
Все танцуют, веселятся,
Люди с птицами кружатся,
Лишь боярыне с купчихой
От веселья стало лихо.
И решили: их черед
Удивлять честной народ.
Размахнулись рукавом -
Оплеснули всех вином,
Во второй махнули раз -
Кость царю попала в глаз.
Разозлился люд честной
И прогнал девиц домой.
И под этот балаган
Улизнул домой Иван,
Лягушачью шкуру сжег,
Сам же спать спокойно лег.
А когда заря светилась,
Василиса воротилась,
Свою шкуру не нашла
И все сразу поняла:
- Что наделал ты, Ванюша,
Загубил мою ты душу,
Подождал еще б два дня,
Вечно б я была твоя,
А сейчас я не сумею
Воспротивиться Кащею.
Тут Иван совсем проснулся,
К Василисе повернулся:
- Не отдам тебя Кащею,
С ним я справиться сумею.
Только дева отвернулась
И сквозь слезы улыбнулась:
- Не могу я оставаться,
Чарам злым сопротивляться,
Жжет мне кожу, выжигает,
Сердце биться не желает.
А потом на пол метнулась,
Птицей белой обернулась:
- Ты ищи меня теперь
Аж за тридевять земель,
В царстве тридесятом,
Выжженном, проклятом,
У поганого Кащея,
У бессмертного злодея.
Выпорхнула вся в слезах
И пропала в небесах.
А Иван тужить не стал,
Свой мешок скорей собрал,
Помолясь усердно Богу,
Он отправился в дорогу.
Шел полями и лугами.
Шел болотами, лесами.
И к концу седьмого дня
Встретил старца у огня.
Молодца старик узнал,
Про лягушку рассказал:
- Василиса- ворожея,
Дочь Бессмертного Кащея.
С детских лет она не пряла,
Пялец в ручках не держала,
А училась волшебству,
Чародейству, колдовству.
Лишь волшебницею стала,
Василисушка узнала,
Что отец ее - Кащей
Жжет и мучает людей.
Чтоб злодейства прекратить
И отца остановить,
Отобрать решила злую
Его силу колдовскую.
Но Кащей за ней следил
И ее опередил:
Сам заклятье наложил -
Дочь в лягушку превратил.
И в течение трех лет
Царь Кащей не ведал бед,
Смерть свою злодей забрал
Да в железо заковал.
И никто про то не знает,
Где ее он укрывает.
Ты спроси про то старушку,
Что живет в лесной избушке.
Вот клубок тебе, бросай,
Да за ним скорей ступай,
Коль в пути устанут ноги,
Ты, сынок, сверни с дороги.
Мой клубок тебя поймет,
Остановится, замрет.
Ну, а путь продолжишь свой,
Брось его перед собой.
Лишь клубок старик отдал -
Будто не было – пропал,
А Иван тотчас вскочил,
И клубок вперед пустил.
Целый день Иван бежал,
Силы кончились, устал,
Он решил остановиться
И немного подкрепиться,
А в мешке - какая жалость -
Даже хлеба не осталось.
Сел он отдохнуть под куст,
Как услышал рядом хруст,
Обернулся посмотреть –
А в кустах сидит медведь.
В лук Иван стрелу вложил,
С ним медведь заговорил:
- Не губи меня Иван,
Положи стрелу в колчан,
Силой я своей горжусь,
Тебе скоро пригожусь.
Зверя Ваня отпустил
И стрелу в колчан вложил.
Отдохнув еще немного,
Вновь пустился он в дорогу.
Час бежит, другой бежит,
Видит - селезень летит.
Захотел его убить,
Но тот начал говорить:
- Не стреляй меня, Ванюша,
Не губи мою ты душу,
В скором времени, клянусь,
Тебе в деле я сгожусь.
Опустил царевич лук:
- Что ж, лети, пернатый друг.
Снова молодец в пути,
Видит - заяц впереди:
- Надо бы его убить,
Чтобы голод утолить, -
Произнес Иван тихонько
И стрелу достал легонько.
Заяц же на пень вскочил,
По-людски заговорил:
- Ты, Иван, меня не бей,
Не губи моих детей,
Без меня они помрут,
Лисы в норке их найдут.
А прими мою ты дружбу,
Сослужу тебе я службу.
Я тебя не подведу,
Лишь понадоблюсь - приду.
Зайца Ваня пожалел,
Не убил его, не съел.
Дальше за клубком пошел,
Вскоре к речке он пришел.
Видит, там, на бережке,
Щука бьется на песке.
Только к ней он подбежал,
Тихий голос услыхал:
- Брось меня скорее в реку,
Будь же добрым человеком,
Жабры солнце подсушило,
Да глаза песком забило,
Коль поможешь мне в беде,
Отплачу добром тебе.
Как ни голоден он был,
Щуку в речку отпустил.
Так он шел еще два дня
Без еды и без питья.
На десятый день клубок
Ваню в лес густой увлек,
Меж деревьев прокатился,
На опушке очутился.
Следом Ваня подбежал
И избушку увидал.
Так, избушка как избушка,
Только снизу, как игрушка:
Вместо пола, вместо плит,
На ногах она стоит.
- Эй, избушка - курьи ножки,
Пожалей меня с дорожки,
К лесу задом повернись,
Мне же передом явись, -
Ей царевич приказал
И ответа ждать он стал.
Вдруг избушка встрепенулась,
Словно ото сна очнулась,
Резво к лесу повернулась,
Так, что дверца распахнулась.
Внутрь Иванушка зашел,
Бабушку Ягу нашел.
На печи она сидела,
На него хитро глядела.
- Дело, молодец, пытаешь,
Аль от дела ты лытаешь?
- Ты, бабулечка, прости,
Я десятый день в пути,
Напои меня водой,
Накорми меня едой,
В баньке жаркой вымой гостя,
Веничком пропарь все кости,
А потом уж и пытай
Да вопросы задавай.
Так Яга и поступила:
В баньке молодца помыла,
Собрала на стол еды,
Да поставила воды.
В уголке тихонько пряла
И, пока он ел, молчала.
А Иван, лишь отобедал,
О беде своей поведал.
Выслушав, хозяйка встала
И в раздумье отвечала:
- Вас, людей, я не терплю,
Василисушку люблю.
Ведь жена твоя младая -
Мне племянница родная.
Чтоб ее освободить,
Братца нужно погубить.
От волшебных чар и сил
Смерть свою он оградил.
Наложил на нас заклятье -
Оборотное проклятье:
Мы лишь к дубу подойдем -
Там на месте и умрем.
Но о людях он забыл,
Колдовства не сотворил.
Смерть его в ларце хранится,
Заяц белый в нем томится,
Утка в зайце том живет
И яйцо она пасет,
А в яйце игла лежит,
Смерть Кащееву хранит.
Тот ларец цепями скован,
К дубу накрепко прикован.
На вершине горной кручи
Высится тот дуб могучий.
Свой клубок вперед бросай,
От него не отставай,
Коль бежать ты не устанешь,
К вечеру пред дубом встанешь.
Но держись, Кащей не спит,
Дуб свой зорко сторожит.
Ты иглу скорей ищи
Да ломай, не трепещи.
Молодец заторопился,
Бабке в ноги поклонился.
Снова бросился бежать,
Смерть Кащееву искать.
Сил царевич не жалел
И к исходу дня успел
До горы крутой добраться
И под дубом оказаться.
Начал думать да гадать,
Как ларец ему достать.
Вдруг медведь к нему идет,
Во всю моченьку ревет.
Дуб когтями ухватил,
Покачал и покрутил,
Вверх рванул, что было сил,
Чудо-дерево свалил.
Ларчик дальше покатился
И на части развалился.
И оттуда в тот же миг
Заяц беленький возник,
Так с горы он припустил,
Будто кто его ловил.
- Если б заяц, мой дружок,
Изловить его помог.
Лишь Иван подумал так,
Прыгнул из лесу русак
И помчался за другим
Зайцем белым, колдовским.
Вскоре он его догнал
И на части разорвал,
А из заячьего тела
Утка в небеса взлетела.
- Где же селезень летает,
Что же мне не помогает? -
Произнес Иван в сердцах
И увидел - в облаках
Селезень стрелой летит
И за утицей спешит.
Быстро он ее догнал,
В пух и перья разорвал,
Из нее яйцо упало
И на дне морском пропало.
Подбежал Иван к воде
И подумал: быть беде,
Только щука вдруг плывет
И в зубах яйцо несет.
- Ты, царевич, не зевай,
Поскорей иглу ломай,
В море страшный шум стоит -
То Кащей сюда спешит.
Только щука прошептала,
Как в морской волне пропала.
А Иван яйцо разбил,
Чуть иглу не обронил,
Только в руки ее взял,
Гром по небу застучал,
Тучи черные раздулись,
В небе молнии схлестнулись.
И одна из них крутнулась,
В землю влажную воткнулась,
Как по лестнице, по ней
Стал спускаться царь Кащей:
Брови черные, густые,
Глазки маленькие, злые.
Нос крючком, как у орла.
Нет в нем света, нет тепла.
Молодцу в глаза глядит,
Заклинанье говорит.
Волю стал Иван терять
И забыл иглу сломать.
Вдруг с небес звезда слетела
И ему на руку села,
Закатилась на плечо,
Зашептала горячо:
- Не гляди в глаза Кащею,
Наклони пониже шею,
Время даром не теряй
И иглу скорей ломай.
Как от сна Иван очнулся,
От Кащея отвернулся,
Пальцами иглу зажал
И конец ее сломал.
Затрещало все вокруг,
Молния сломалась вдруг,
И Кащей с небес упал,
Охнул, старый, и пропал.
А звезда с плеча скатилась,
В Василису превратилась.
Хлопнув весело в ладоши,
Дождик вызвала хороший.
Этот дождь волшебным был,
Землю всю от зла отмыл,
И когда заря взошла,
Вся природа расцвела.
А гора, где смерть хранилась,
В легкой дымке растворилась,
Ветер дымку разогнал,
И пред ними град предстал
Со златыми куполами
И зелеными садами,
Колокольный перезвон
Слышался со всех сторон.
Василиса улыбнулась
И к Ивану повернулась:
- Это - город мой родной,
Будем править здесь с тобой
Справедливо, терпеливо,
Честно, умно и счастливо.
Эти люди плохо жили,
Много мук они сносили.
Пусть Кащея позабудут,
Нам с тобой опорой будут.
Ты ж на пир зови родных:
Старых, средних, молодых,
Коли мест хватать не будет,
Поколдую - их прибудет,
Угощенья все съедят -
Мамки, няньки обновят.
***
Пир четвертый день горой,
Ну а нам пора домой,
Мы на славу погостили:
Танцевали, ели, пили,
А что на пиру узнали,
То и вам пересказали.