оборванный грузчик,
что с него – биндюжник,
кобыл от коней отличал,
"в конную артиллерию!",
в ней и воевал.
штурмовали его танки,
не в броне – на глаз прицел,
шнур скользнул - давили траки,
"выстрел" – уцелел.
брал Берлин,
и в Манчжурию, на Харбин,
Парамушир, Кунашир,
десант на
Курильские острова,
не плаваешь, - не судьба.
альпинизм, ежели в Альпах,
ледоруб - для контры смерть,
сквозь Хибины прошагали,
лошадей в зубах вели,
пушки в небо волокли.
привёз папа японские трофеи,
себе – само собой, жеребца,
мне – соевые конфеты,
тогда я думал, что их
прислала фея.
поехал папа на Камчатку служить,
медведей гонять, жимолость собирать,
первые места на скачках брать,
японский жеребец получил кличку
"бандит" и вместе с отцом
стал знаменит.
пришла пора пятидесятых,
стал фронтовик – жидОм пархатым,
а я подрастал,
подкатило время жениться,
свадьбу отгулять,
родственников узнать.
тесть во время войны был начальником "смерш"-а,
за невыполнение боевого задания к ответственности привлекал,
тем и воевал, машинистку содержал,
на Камчатке после войны, по-прежнему,
в "смерш"-е служил.
увидел бандитского жеребца,
и решил снять с седла отца,
самому погарцевать,
на готовеньком потанцевать.
но клыки обломил,
один еврей
другого не посадил,
была Камчатка близка народу,
не получилось ГБ испортить
камчадальскую породу.
на культ личности
списать, - совесть
можно потерять,…
единоутробные братья
в революции биржевали,
впереди паровоза
с флагом бежали.
например – Ягода,
друг Горького,
племянник Свердлова,
перед расстрелом вспомнил
о Боге.
обратился, "шма, Исраэль",
неужели, чтобы совесть пронять,
нужно было под дуло
пистолета ему встать .