Июль желтел от абрикоса,
вплетал жемчужины в лозу,
гора цвела от купороса,
Севан на голубом глазу
мочил рассеянное солнце
ознобом мезозойских вод,
и галька отливала в бронзу
по свежей памяти восход.
Леса вписали акварели
в хрустальной радуги стекло,
глухими тропами форели
тела струили в серебро,
и рукотворные каменья
планиметрических церквей
скрывали под священной сенью
горючий ладан алтарей.