Нью-Йорк. Наш Боинг вкатывает мягко
в бетонку. Парит. Запах аммиака
от тел разгорячённых россиян,
И на душе предчувствие такое,
что мы Великой Русскою рекою
в Американский влились океан.
Мои друзья под мухой, и соседи,
шестьсот минут факирствуя над снедью,
трансцедентально вжились в перелёт.
Попахивая кожей чемоданов,
и джентельментство предоставив дамам,
на выход резво двинулись вперед...
Америка! Мечта олигофрена!
Свихнуться можно. Пением Сирены
свингует хроматический Бродвей.
Как в карсте - сталагмиты, сталактиты
горят как спирт (О,Господи, прости ты),
в себя нас погружая до бровей.
Алхимия: кипящие реторты,
пробирки, колбы, ньюмезоны в топке,
трассируют авто через Гудзон
и угасают в ночи, словно звёзды,
своей дугой перечеркнувши воздух,
как элексир, вливая в нас озон.
Прозаики и необеллетристы!
Вам сколько нужно раз принять по триста,
чтоб вскрыться и либидо истекать?
Я видел тех, кто был со мною в рейде -
по Авеню шли пациенты Фрейда,
обвязанные скотчем эстакад.
Нас было мало. Но уже не четверо...
И в этом что-то было предначертано.
Впервые разрушение границ,
как в ложе у гигантского Прокруста,
я ощущал. Ломались с диким хрустом
стереотипы, ниспадая ниц.
Нью-Йорк. Мы шли среди владений Трампа.
И в легкой дымке растворялась рампа,
энергию вливая в свет дневной,
и Новый Свет, как в океане остров
нам проявлял Свободы мощный остов,
еще такой неясной , но иной.
Дул бриз. И нас на берегу залива
толпа перемещала говорливо,
и в очередь вплетала, как в косу,
И мы в толпе стояли за "СВОБОДОЙ",
и улыбаясь, вспоминали годы
в Союзе - как давали колбасу.
Народ, как глупость, одинаков всюду...
С упрямством караванного верблюда
слюнявил эпохальный переход.
А трубы дымом обдавали пристань
и гордо, под названием Джон Пристли
покачивался белый пароход.
Я понял: век Свободы нам не видеть,
и чтобы стадность не возненавидеть,
как ящерка отбрасывает хвост,
мы отделились, и держа руками
над головами объективы камер,
снимали их Свободу - в полный рост!
Она стояла высоко. И факел
был знаком восклицания как fuk you!
и в том многозначительность была...
А может смысловая многозначность,
которую я чувствовал иначе,
чем монолог двуглавого орла...
Мы уходили, думая о разном...
Я вспомнил Роттердамского (Эразма),
как "Бытия всеобщий парадокс".
В Америке,в коктейле из наречий
нет компонентов из противоречий,
как нет проблем от лишней пары доз
наркотика. Америка - наркотик,
забытые рецепторы щекотит,
запретные желанья возбудив.
И ты летишь куда-то окаянно
фристайлом Мирового океана
в какой-то новый СМЫСЛ, как в БУДДИЗМ.