Глаза, как ночные колодцы, усыпаны искрами звёзд.
Язык...
Языку – не даётся спускаться так низко, всерьёз
ощупывать ткани волокна, взрывную податливость тел...
Восторги признания глохнут в словесной серьёзности тем.
Твой вежливый муж в воскресенье привычно струячит туфту,
прикованный фибрами всеми к TV и плохому софту.
Отмазку ему промяукай: "С подругой останусь, mon ange."
А дальше – пусть страсти наука вино превращает в меланж.
Тринадцать скрипящих ступенек – и в город ворвётся весна.
Мы часто бывали без денег, значительно чаще – без сна...
Слепящие кончики пальцев по тёплому шёлку груди
танцуют, в беспамятстве, вальсы, пытаются джигу крутить,
по бёдрам стекая в подвалы, в цветущий зигзаг Бытия...
Там, где-то, тебя поджидала не дама с песцами, а я.
Тончайших сиреневых жилок едва различимый узор...
Мы жили, – вот именно, жили – друг другом.
Щербатой фрезой
с надкостниц срезается счастье: хрустящий и муторный звук
меня разрывает на части. Крапивные вихри – слезу
смахнут... Запоздалая стая умчится туда, где нас нет...
Я, знаешь, теперь не летаю.
И даже не плачу во сне.