У порога разуюсь и в дом проскользну босиком.
Возле тлеющих углей погрею озябшие руки.
Здесь мы вместе с тобой, умирали когда-то от скуки,
Стылой осенью, сидя с газетой за круглым столом.
Я прочту на стене, под иконой простые слова.
И крестом осеню и прильну головой к образам.
- Я вернулся домой – Эти, в общем, просты слова
Скинув шапку на пол… я молясь, наконец, прошептал….
Ты войдешь вслед за мной, в своем старом большом сюртуке,
И уронишь на пол крепко стянутых, вязанку дров.
Улыбнешься, так, словно расстались с тобою вчера
Сядешь молча на край, и не выберешь правильных слов.
Я прильну, словно в детстве, к колючей и теплой щеке,
Обниму, ты опять закряхтишь, и ругнешься шутя.
- Дед… Ты жил эти долги годы во мне…
- Дед, ты знаешь, мне так тяжело на земле без тебя…
Над чугункой, повешу свою отсыревшую душу,
Вместе с мокрым до нитки, зеленым тяжелым пальто…
Я покой твой земной наконец-то решился нарушить,
Все, что было на свете до нас, это просто не то…
На веранде ты снова согреешь большой самовар,
На углях и на высохших к осени смоляных шишках.
Ты заваришь не чай, но чудесный медовый отвар
Нашей памяти. Скажешь: - А ну-ка картошку почисти…
И на печке смешно застрекочет свинина и лук.
И на дождь за окном перестану, я попросту злится…
Что бы в детство вернуть этот мой деревенский уют.
Мне сегодня опять захотелось на свете родиться.
А потом мы сорвем, твоего первачка самый сок,
И залезши в плащи, побредем за грибами в поля.
Там на купенах «белым царям» подрумянило бок.
Здесь я вырос, тут гордость, тут радость и совесть моя!
Я вернулся домой, я вернулся под осени стон…
Но увы, опоздал… так бывает. На пару веков.
Ты меня на пороге не ждал, лишь заросший погост
Без упрека шептал, горькой памяти праздничный тост...
У порога разуюсь и в дом проскользну босиком.
Здесь мы вместе с тобой, умирали когда-то от скуки,
Стылой осенью, сидя с газетой за круглым столом.
Возле тлеющих углей погрею озябшие руки.