Вкрадчивостью сумерек аромат печали,
Постигая в сумме рек, гор, лесов, пустынь
Свято-белым аистом красоту в Начале,
Проникает к таинствам неземных святынь.
Сударыня, простите взволнованность пера.
Ворсинки у кисти - те мочалят трафарет,
И пепла папироски садятся веера
На нежные наброски под будущий портрет.
Заволокой вечера колыбель романса
Контур в синеве чела растворит опять;
И укроет веха та как Венера Марса,
Словно время нехотя повернется вспять.
Ах, барышня, ну что вы, тот резонанс руке,
Который вы готовы считать за милый бред,
Придали не окурки, воскресшие в курке,
Но клок наждачной шкурки, шлифующий портрет.
Свежесть полнолуния. Грез хрустальных ода.
Вновь небес шалунья мглы лелеет прядь.
Брызнет фейерверками зарево восхода.
Спрячется за дверками чудо умирать.
Но, госпожа, позвольте вам приоткрыть секрет:
Испытывают боль те, кто в тленьи сигарет
Узрят невольно то, чем их каждый миг согрет.
Последний штрих отточен – любуйтесь на портрет.