Вновь приближаются долгие тёмные ночи
Промозглой неполярной бесснежной зимы.
И декабрь не сверкающим праздником,
А напоминанием о страдалице,
Кошечке с фиалкового цвета глазами.
Она ходила на мягких подушечках,
Постукивая по ламинату коготками,
Свидетельница и сопереживательница
Приступов моих болезней и отчаяния
Прошедших последних десяти лет.
И новогодняя полночь не предвестницей
Будущего, а хронометром. Январь –
Боязнью простуд и бессоницей с валерианочкой,
И ритуальным завариванием ромашечки.
И все пророчества звездочётов, что когда-то
Возмутили своей нелепостью и невозможностью,
С потрясающей достоверностью сбываются,
Хоть верь гороскопам, хоть не верь.
Октябрь... ещё густа зелень на деревьях,
Но то здесь, то там броские краски осени
Словно о помощи просят, о продлении лета
И о прощании с деревом жизни кричат.
О Земля, замедли своё вращение!
„Чуть помедленнее, чуть помедленнее“...
Но ничто не меняется. Любуются
Безмолвным листьев взыванием,
И людям лгут и заманивают поступками
И словами: „Ты не стар, нет, нет, не стар“.
А с дерев слетают одеяния,
И стыдливо в наготе стоят они до весны.
И мёрзнут, и мокнут, и не верят
Кратковременному вниманию
Ласкающего маленькие почки
Обманного зимнего солнца луча.
Весной в мае всё оживает, набухают почки
И выкармливают молоком
Рвущуюся на волю молодую зелень.
Но это у деревьев.
Но и в деревьев кронах что-то не дожидается.
Что-то не переносит простуд,
Долгих тёмных вечеров и ночей
С приступами болезней и отчаяния.
И кричат они броскими красками осени,
Словно о помощи просят, о прощании
С деревом жизни кричат.