Прошу прощения у читателей за то, что публикую слишком длинное произведение. Но фэнтези редко бывает коротким. Может быть, среди участников Стихиры есть любители этого жанра? А, может, есть любители истории? Таким читателям роман будет небезынтересен. Как знать, может некоторым понравится.
Герой
Скоро я свое имя забуду,
Назовусь безымянным героем
Буду сеять я ненависть всюду,
А любовь у дороги зарою.
По приказу неведомой силы
Я оставлю свой дом и именье.
Позади будут только могилы
Впереди будут только сраженья.
Я оставлю ненужную жалость
К побежденным забуду я милость
Все, о чем я мечтал - отмечталось
Все, что в жизни любил – отлюбилось
Буду долго сражаться с врагами,
Точно кровь их, мой плащ будет алым
Я возьму с собой черное знамя,
И закрою лицо под забралом
Потеряю счет долгим дорогам,
Я под конским копытом истертым.
Будут люди считать меня богом,
Будут боги считать меня чертом.
Будут песни слагать и легенды
О герое аэды слепые,
Не затупиться меч мой волшебный,
Разбивая доспехи стальные.
На коленях стоять предо мною
Будут сильные этого мира,
Я устану от долгого боя,
Стану пьяным от долгого пира.
И на поле бессмысленной битвы
Я, на землю сырую повержен,
Вознесу в Поднебесье молитвы,
Умирая в тоске и надежде.
Пусть звучать все слабее и тише
Будет голос дрожащий неверный,
Тот, кого я не слышал - услышит,
Тот кого отвергал – не отвергнет.
Он простит, он поймет, душу примет.
На коленях у ног Его стоя,
Назовет свое прежнее имя
Тот, кто был безымянным героем.
Император
Пятьдесят лет назад в летний зной на заре
Я на свет появился в дырявом шатре.
Императоров древних потомок
Недоношенный хилый ребенок.
Накануне скончался от ран мой отец
Говорили тогда, что и я не жилец
И что мать меня скоро оплачет,
Но судьба рассудила иначе
Как был страшен тот год
Враг стоял у ворот
И столицу готовили к сдаче.
Оказалось, судьба рассудила иначе.
Всем казалось: империи скоро конец.
Всем казалось: упал древний славы венец,
И от нас отвернулась удача.
Но, как вышло, судьба рассудила иначе.
В наших храмах молебны служили тогда день и ночь,
Добрый Бог не хотел иль не смог нам помочь.
Потому и решились в лесах и пещерах своих колдуны
Темных духов призвать на защиту страны.
Так придя к нам на помощь, всесильное зло
Государство от гибели верной спасло.
Жарким летом в июльский удушливый зной
Грозным вихрем чума понеслась над страной.
Поражений не знавшая сила
Как коса вражье войско косила.
Заболел их король, враг тогда отступил,
Бросив мертвых своих на земле без могил.
Долго в воздухе нашем стоял трупный смрад,
Долго вороны ели останки солдат.
Заплатили за это мы страшной ценой,
Черным смерчем чума все неслась над страной.
Никому не подвластная сила
Треть Восточной державы скосила.
Беспощадная длань всемогущего зла
Моих братьев и мать в тот же год унесла.
Я и рос и взрослел в разоренной стране
Был на регентство дядя поставлен при мне.
С детства помню я холод и сырость дворца,
Полусбитый рельеф на фасаде крыльца.
Помню в сырости старый потертый паркет,
Помню тухлое мясо, что ел на обед.
Помню голод мучительный ночью и днем,
Вечно пьяного дядю на троне моем.
И еще я запомнил с младенческих лет
Ненавистную фразу: «В казне денег нет».
Что врагу не досталось в минувшей войне,
Не скрываясь, чиновники крали при мне.
Рассуждали они: регент слабый и пьет,
Император не скоро еще подрастет.
Ничего малолетка не значит.
Но судьба рассудила иначе.
Срок настал мой. Достиг я шестнадцати лет
И впервые придворных собрал на совет.
Я тогда, не жалея мальчишеских сил,
Убеждал, упрекал, обещал и грозил.
Помню, голос предательски дрогнул слегка,
Но я все, не жалея мальчишеских сил,
Речь свою бесполезную произносил.
Не забуду премьера короткий ответ:
«Государь, успокойтесь, в казне денег нет»
Не забуду, как вторил гофмейстер ему:
«Государь, я вас что-то никак не пойму,
Что вы нам предлагаете, тощ наш бюджет,
Вам премьер объясняет: «В казне денег нет»
Не забуду фельдмаршала долгую речь.
Говорил он: «должны вы себя поберечь»
Он еще говорил: «Государь, вы юны,
Вы не можете знать все проблемы страны»
Он еще говорил про войну и про мор,
Про разгромленной армии нашей позор.
Он еще говорил о пустых городах,
Об упадке торговли, о сгнивших судах.
Объяснил он подробно и ясно вполне
Отчего недоимки возникли в казне.
Предо мной раскрывая проблем наших суть,
Он и дядино пьянство успел помянуть
Я ответил на эту подробную речь:
«Не меня, а империю надо беречь».
Но я был благодарен фельдмаршалу все ж.
Никогда не звучала в устах его ложь,
Никогда управлять не пытался он мной.
Старый воин был преданным трону слугой.
Он со мною злосчастный совет покидал,
Оглядел напоследок пустующий зал,
Мне на ухо, шепнув, «Государь, мы должны
Обсудить, что нам сделать для блага страны».
Я слова его понял, кивнул головой.
От печальных раздумий я сам был не свой.
Всем казалось: неопытный, глупый юнец
От разумных речей растерялся вконец.
Он подавлен, разбит, озадачен
Но судьба рассудила иначе.
Мы с фельдмаршалом встретились вскоре вдвоем
Он мой выслушал план, соглашаясь во всем.
Подписал я, не медля, свой первый указ.
По нему был премьер арестован тотчАс,
Обвинен в казнокрадстве, судим и казнен.
У народа не вызвал сочувствия он.
Помню, был окружен я однажды толпой,
Вдруг пробился ко мне старый нищий слепой.
Он успел бросить метку фразу одну:
«Государь, защитите народ и страну».
Окончательно ясно тогда стало мне,
Что народ навсегда на моей стороне.
А вельможи, трусливо молчанье храня,
Не на шутку в те дни испугались меня.
Но, гофмейстер легко отступать не привык
Всеми признанный мастер дворцовых интриг
Жаждой власти и денег он был одержим
И сумел сговориться с кузеном моим.
К ним примкнула вся знать, недовольная мной,
Совещались они как им править страной,
Когда будет дворец мой захвачен.
Но судьба рассудила иначе.
Видно, головы кругом пошли у вельмож:
Не скрывая, постов проводили дележ,
Говорили о скорой удаче.
Но судьба рассудила иначе.
Недалекий умом, мой несчастный кузен
Был воспитан средь подлых интриг и измен,
Верил, что ему трон предназначен.
Он не понял, что судьба рассудила иначе.
Все, о чем сговорилась коварная знать
Через верных людей удалось мне узнать.
До сих пор вспоминаю я ночь мятежа,
Мелкой дрожью постыдно всем телом дрожа.
Но тогда я спокойствие сумел сохранить на лице,
Ожидая с гвардейцами их во дворце.
И когда заговорщики встали в дверях –
Даже в этот момент я не чувствовал страх.
Я хотел убивать, умереть не страшась.
Я не жизнь защищал, а корону и власть.
Позже ужас мне душу и тело связал,
Когда трупами полным стал тронный мой зал.
Иногда, как заснуть не могу в час ночной,
Эта жуткая сцена встает предо мной.
Вижу трупы у трона, у двери, у стен,
Вижу, раненый в грудь, умирает кузен.
Слышу стон его слабый – он скоро затих,
Слышу возглас победный гвардейцев своих.
Я не мог подхватить, я бледнел и дрожал.
Из руки моей выпал со звоном кинжал.
Его поднял фельдмаршал – он был среди нас.
Я зачем-то спросил «А какой теперь час?»
Он слегка улыбнулся и дал мне ответ:
«Государь, вся Империя нынче встречает рассвет».
И слова его были надеждой полны.
Так я стал полноправным владыкой страны.
Так за долгой зимой наступила весна.
Годы шли, пополнялась деньгами казна.
Годы шли, укреплялась держава моя.
Годы шли, подрастали мои сыновья.
Годы шли, мой фельдмаршал состарился, сник.
Перед смертью позвал меня славный старик.
И прощаясь со мной, произнес он слова:
«Государь, не печальтесь, судьба такова.
Старики умирают, а дети растут.
Четверть века живем мы без войн и смут.
Верно Вам отслужив, в лучший мир я уйду.
Без меня повстречать приготовьтесь беду».
От разведки я вскоре узнал, что он прав,
Что готовиться сговор соседних держав.
Что нас новые ждут испытания
К счастью, стало известно заранее.
Договор, что заверен был клятвой, поправ,
С Юга вышел в поход вероломный маркграф.
После западней армии двух королей
Марш-броском подступили к границе моей.
И на Севере Вольный Союз городов
На Империю флот был отправить готов.
Враги думали нас окружить, взять в кольцо,
Они думали, скоро пришлю я гонцов
С предложением мира и сдачи.
Но судьба рассудила иначе.
Штурмовать им пришлось три недели
Укрепленные мной, цитадели.
После кратких боев, ценой малых потерь
Пред врагом мы, казалось, захлопнули дверь.
Я ошибся тогда. Не прошел еще год,
Наши недруги начали новый поход.
И, страшнее всего то, что вражеский строй
Нанят был возглавлять Безымянный Герой.
С детства слышал я много историй о нем.
Полагалось его вспоминать только днем.
Мир и кровью залил и слезами
Черный витязь из древних сказаний.
Говорили, что восемь столетий
Рыцарь зла уже прожил на свете.
Выходил он на битву с волшебным мечом,
Были пули и ядра ему нипочем.
Разрушал он империи, жег города,
Неприступные крепости брал без труда.
Выиграл сотни и сотни сражений
Преисподней нам посланный гений.
Темной славы в веках удостоен
Поражений не ведавший, воин.
Под забралом великий злодей
Вечно прятал лицо от людей,
Но средь битвы всегда выбирал он,
С кем сразиться с открытым забралом.
По преданиям, в каждом жестоком бою
Он отыскивал новую жертву свою.
Когда битва уже подходила к концу,
Становился пред нею лицом он к лицу.
И в глаза посмотрев ей сурово,
Одного ждал заветного слова.
Если верить легендам, с рождения он
Человеческим именем был окрещен.
Сатане свою душу вверяя навек,
Он, как водится, имя святое отверг.
Безымянным героем себя он нарек,
Предсказал тогда древний великий пророк,
Что забытое старое имя
Жизнь воителя ада отнимет.
Будет звук его вечно хранить Божий гнев,
Кто Герою однажды в глаза посмотрев,
Вдруг заветное имя откроет –
Без труда одолеет Героя.
Отчего-то никто это сделать не мог,
Неизменно бил жертву волшебный клинок.
Так кончалось сражение любое.
Я готов был смириться судьбою.
Размышляя о прошлом, о многом скорбя,
И Империю я пожалел и себя.
В этот раз - мне казалось - Империи Востока конец,
Императорский свой проклинал я венец,
Не надеялся я на удачу.
Но судьба рассудила иначе.
Я считал, что последний на свете бедняк
Во сто крат оказался счастливей меня.
Мой удел незавиден и мрачен.
Но судьба рассудила иначе.
Я решил, что уже ничего не могу,
Что придется отдать наши земли врагу,
Что престол моих предков утрачен.
Я не знал, что судьба рассудила иначе.
Без труда все преграды, сломав на пути,
Враг к столице Империи сумел подойти.
Здесь я армию сосредоточил,
Рубежи укреплял дни и ночи.
Всю Империю ставя тогда под ружье,
Я хотел, чтоб прославилось имя мое.
Чтоб судили о нашей династии
По последнему, кто был у власти.
В сердце страх, и тоску глубоко затая,
И спокойным и бодрым смог выглядеть я.
От тревог и усталости полуживой,
Я поддерживал в армии дух боевой,
Не минуты не мог отдохнуть я от дел.
За короткое время я много успел.
Сам составил план битвы последней своей.
Женщин вывезти смог, стариков и детей.
И, считая, что скоро погибну в бою,
Сам свою проводил из столицы семью.
Не имея надежд возвратиться,
Обняла меня императрица
И простилась со мной, горько плача.
Мы не знали, что судьба рассудила иначе.
Перед битвой, впервые столкнувшись с врагом
Я почувствовал, как подступил к горлу ком.
Через силу сумел совладать я с собой,
Молча сел на коня и повел войско в бой.
Не к лицу было мне с возвышения
Наблюдать, как проходит сражение.
Я решил, что сам буду я биться,
Защищая страну и столицу,
И не только чужую – свою кровь пролью.
Пал мой конь - я сражался и в пешем строю.
Пули кончились – в дело был пущен клинок.
Был, как тигр на охоте я смел и жесток.
Наслаждаясь кровавым безумием всласть,
Не боялся погибнуть и в плен я попасть,
Одного опасался, не скрою,
Быть назначенным в жертвы Герою.
Не хотелось мне встретится взглядом
С черным демоном, посланным адом.
Но он знал свои битвы всегда хорошо,
И конечно, меня среди битвы нашел.
Очень медленно слез с вороного коня
И забрало откинул, смотря на меня.
Рассказать я подробно пытался не раз,
Что увидел сквозь мрак колдовской его глаз.
Но, боюсь, все слова бесполезны
В описании мрачной той бездны…
Отчего, до сих пор объяснить не берусь,
Я не ужас почувствовал – черную грусть.
И, забыв про затихшую битву,
Я предсмертную начал молитву.
Говорил я (мой голос стал жалок и слаб):
«Тебе, Господи душу вверяет смиренный твой раб»
И назвал свое имя святое,
Продолжая глядеть на Героя.
С этим звуком прилив я почувствовал сил,
И клинок свой в героя внезапно вонзил.
Он упал. – Не сумела спасти от меня
Закаленная в пламени ада броня.
И склонившись над ним, я расслышал едва,
Как молитвы моей повторял он слова,
Те слова, что начертаны были судьбой.
Так закончил мой тезка последний свой бой.
Так исполнилась древняя воля небес.
Тут про численный свой позабыв перевес,
Развернули враги от нас резвых коней,
Поспешив с поля битвы убраться скорей.
Не преследовать их приказал я войскам.
Все солдаты устали, устал я и сам.
Но, едва до походной постели дойдя,
Вспоминать стал убитого мною вождя.
Не моей, а своей он кончины хотел.
Он, должно быть, не раз проклинал свой удел.
Умирая, остаток собрав своих сил,
Он все милости Божией просил и просил.
Оказалось, Всевышнего милость
На меня в эти дни обратилась.
Был растерян пока неприятель,
Понапрасну я время не тратил.
Упускать не желая удачу,
Наше контрнаступление начал.
Обманулись соседи жестоко,
Посягнув на державу Востока.
Наступало имперское войско на них.
Мы пошли как лавина, как древний ледник.
Продвигаясь за милями мили,
Мы громили врага и громили.
Легендарный Герой, мной поверженный в прах,
Ты прославить сумел наше имя в веках.
Но отныне старинное имя
Славно так же делами моими.
Два вождя с одним именем громким –
Может, путать нас будут потомки.
Императорский титул стал вдвое длинней.
Много новых жемчужин в короне моей.
Мне на милость приехал сдаваться маркграф,
Жизнь ему я оставил, владенья забрав.
Стала южной провинцией нашей страна,
Где земля, точно ночь, и густа и черна.
Где зимою не знают мороза,
Где растут виноградные лозы.
Где деревьям стоять от плодов тяжело,
Где в садах утопает любое село.
Позабыв свою вольность, отринув устав,
Пал Союз городов, нашу признав.
Добровольно принесшим ключи городам
Я поклялся, что грабить солдатам не дам,
Что не тронут у них ни одной мастерской,
Что под властью имперской лишь мир и покой
Будут знать горожане отныне.
Я купцов делегацию принял.
Обещал, что по просьбе их вскоре
От пиратов очистим мы море.
Свято слово монарха, его я сдержал,
Уважение вызвав к себе горожан.
Пусть все гавани северных дальних морей
Вечно будут вратами державы моей.
И на Западе мне покорилась земля.
Уважаю покойного я короля.
Он с отрядом ландскнехтов совсем небольшим
Храбро бился с обученным войском моим.
Был как истинный воин он честен и смел,
Но командовать армией он не умел.
И, к тому же замечу, о нем говоря,
На наемников он понадеялся зря.
Умудрился собрать никудышных вояк,
Не умевших сражаться в жестоких боях.
Лишь покои монаршие им бы стеречь
Да восставших холопов селения жечь.
Неумелый отряд был рассеян и смят,
Не желая сдаваться, король принял яд.
Эту грешную смерть да простит ему Бог,
Он достойно сражался, он сделал, что мог.
Впрочем, что может сделать властитель страны,
Где живут по законам седой старины.
Где и граф, и барон, и сиятельный лорд
Непомерно фамильным гербом своим горд,
Защищая лишь свой драгоценный феод;
Где турниры проходят почти каждый год,
Унося сотни жизней впустую;
Где все время вассалы бунтуют;
Где свой суд над крестьянами правит сеньор,
И не властен король отменять приговор.
Не бывает свершений державных
Где монарх только первый средь равных.
Наше войско легко разбросало
Рати крупных и мелки вассалов.
Даже в час роковой для родной их земли
Воедино собраться они не смогли.
Им быть вместе хватало терпения
Лишь, чтоб грабить чужие владения.
Обескровил я гордого рыцарства цвет.
Кто погиб, а кто верности дал мне обет.
В моей ставке, бывало, толпою,
На коленях униженно стоя,
Умоляли они о пощаде,
Раболепно в глаза мои глядя.
Побежденных, пришедших с покорностью к нам,
Я, конечно, тотчас отпускал по домам,
Но придется спесивым баронам
Жить теперь по имперским законам.
В императорской грамоте я написал
«Трону нужен слуга, а не гордый вассал.
Я вам службу даю на замену
Королевство сгубившему лену
Пусть теперь каждый рыцарь усвоит,
Что владенье его родовое:
Замок, пашни, угодья, церковный приход –
Лишь поместье его, но никак не феод.
Что столбы приграничные срыты,
Что не платят купцы ему мыта.
Что не судит холопов своих господин,
Что закон в государстве отныне един,
Что, нарушив его, попадет он в тюрьму;
Что нельзя свое войско иметь никому.
Что гербы и знамена не столь уж важны;
Что на службе теперь достаются чины;
Что вообще есть система чинов и наград,
Что не властен в наследстве его майорат;
Что отныне турниров бессмысленных нет;
Что былой сюзерен – лишь богатый сосед,
И нет власти теперь никакой у него,
Что Престол и Отчизна превыше всего».
Знаю, в замках страдают теперь старики,
Старикам перемены всегда нелегки.
Трудно среднего возраста людям.
Молодых мы воспитывать будем.
Самых знатных мы примем в столице,
Где они будут службе учится.
Самым верным чины и медали дадим.
Самый умный наместником станет моим.
Есть еще на пути королевство одно.
С престарелым разбойником схоже оно.
Тот не хочет поверить, что хил и зачах,
На дорогу выходит в безлунных ночах,
Потрясая ножом своим ржавым.
Вот лицо этой бывшей державы.
В год, когда я родился, сражались с ней мы.
Сам король ее пал у нас жертвой чумы.
Его сын, тот, что правит сегодня
Нанял витязя из преисподней.
Я-то знаю, чья эта идея
Безымянного вызвать злодея.
Да не часто друг другу монархи
Преподносят такие подарки!
Этот трус и дурак, так хотел видно рок,
Мне заметно расширить границы империи помог.
Сам он – не государь и не воин
Будет мести моей недостоин.
Я позволю бежать из столицы ему
И затем этот город без боя займу.
Будет долг мой старинный заплачен.
Я уверен, что судьба не рассудит иначе.
Беглецы
Плещут, скачут, резвятся морские валы
Как табун скакунов белогривых.
Точно гончие псы, ветры буйны и злы,
Неуемны их гнева порывы.
В гневе нас провожает родная земля,
Ее скалы, туманы и фьорды,
Гневно нам возвращаться обратно велят
Тени предков свободных и гордых.
Но не будет нам больше возврата домой.
Наш очаг черным ветром погашен.
Наша слава померкла, наш дом стал тюрьмой,
Пали древние вольности наши.
Умирать за свободу никто не хотел.
Славной гибели в битве жесткой
Предпочли наши братья печальный удел
Стать рабами владыки Востока.
Постепенно скрывается берег из глаз,
Исчезают обида и жалость.
Самодержец восточный чуть дунул на нас,
И от нас ничего не осталось.
Без усилий, без крови он власть получил
В наших северных землях богатых.
Принесли добровольно тирану ключи
От своих городов магистраты.
Он поклялся, что будет всегда справедлив,
Благосклонен к цехам и торговцам…
Мастерские и лавки свои сохранив,
Им пожертвовать честью придется.
Все закончено, чайки над морем снуют,
Рвут их крики усталые души.
Мы не знаем, где встретим последний приют
На какой нам неведомой суши.
Мы корабль на Запад ведем, на закат,
Что нас ждет в чуждых землях не зная.
Может, правнуки наши вернутся назад
И наступит эпоха иная.
Еще долго судам нашим быть на плаву
Еще долго скрипеть нашим мачтам.
Души предков напрасно домой нас зовут,
Надрываясь, стеная и плача
Мы уже далеко от их славных могил,
Далеко от родимого крова…
Ночь спустилась. По курсу не видно ни зги.
За бортом плещут волны сурово.
Король
Как быстро отнимает силы яд!
Все как обещано – смерть легкая, без боли.
Могу я быть алхимиком доволен.
Или, точнее, мог бы быть доволен.
О тех, кто кончил все в земной юдоли
Во временах прошедших говорят:
«Он был», « он мог», «он мог бы» - не иначе.
Мне не попомнят ни добро, ни зло.
Все коротко лишь скажут: «не везло».
На самом деле часто мне везло.
Не столь малО удач моих число,
Но люди вспомнят только неудачи.
Не более чем я удачлив враг.
Нелегкий путь ему судьбой предложен
Он земли захватил. – Как править сможет?
У нас порядок навести не сможет.
Не выстоит, не справится, похоже.
А может справится? Хотел бы знать я как.
Хотел бы знать, к несчастью не узнаю,
Как он расположит к себе народ.
Как рыцарей унять сумеет сброд.
Тупой, напыщенный, никчемный, жадный сброд.
Пусть император в порошок их всех сотрет!
Благослови его земля моя родная!
Очевидец
Отчизна пожаром объята,
Столб дыма до неба встает.
Повсюду, с утра до заката
Кружит над землей воронье.
Будь проклят, злодей император!
Будь проклято войско твое!
Ничем ты не лучше Героя,
Что в битве сражен был тобой.
Ты зло в этом мире утроил
Своей венценосной рукой.
Голодные вдовы и дети,
Кормильцы в земле спят сырой.
Такого за много столетий
Не смог Безымянный Герой.
Пшеничная нива не сжата,
Весь хлеб в эту осень сгниет.
Лишь смерть урожаем богата,
У смерти большое жнивье.
Будь проклят, злодей император!
Будь проклято войско твое!
Дороги и села пустынны,
Души не увидишь живой.
Повсюду дымятся руины,
И пепел повсюду горой.
Стервятника крик на рассвете,
Вой волка ночною порой.
Такого за много столетий
Не смог Безымянный Герой.
Уже не считаем утраты
И слез бесполезных не льем.
Гуляет дух трупного смрада
Полями недавних боев.
Будь проклят, злодей император!
Будь проклято войско твое!
Летописец
Далеко на Северо - Востоке
Враг сегодня перешел границу.
Там в боях неравных и жестоких
Наши ополченцы будут биться.
Но напрасен подвиг ваш, герои.
Не сдержать имперских войск лавины.
В наших реках враг коней напоит,
Опозорит жен и дев невинных.
Не готовы наши цитадели
Долгую выдерживать осаду.
Если жить мы раньше не умели -
Умирать учиться нам не надо.
Наш король трусливый, духом слабый,
Позабыв о долге сюзерена,
Сядет на трехмачтовый корабль,
К тестю поплывет или к кузену.
А его достойные бароны,
Рыцари без страха и упрека
Скоро понесут свои знамена
В ставку императора Востока,
Позабыв о клятвах и о чести,
В верности владыку заверяя.
Будет императорский наместник
Править в покоренном этом крае.
Перед ним потом склоняясь низко,
Со свечами, с колокольным звоном
В Кафедральном Храме наш епископ
Чужеземцу передаст корону.
Я молюсь в своей угрюмой келье,
Не надеясь на Господню милость.
Если жить мы раньше не умели –
Мы и умирать не научились.
Потомок
Сухая степь, жара стоит в разгаре
Ни дождика, ни облачка, ни тени.
Иду пешком к могиле Государя.
Хочу пред нею преклонить колени.
Хочу оплакать давнюю утрату.
Полуденное солнце дышит в спину.
В такой же день родился Император.
В такой же день он этот мир покинул.
Он правил милосердно и кроваво,
Врагов щадил, но и карал жестоко.
Как ни одна до этого держава,
При нем цвела Империя Востока.
Он был защитник слабых и убогих,
Его боялись, славили, любили.
Как в знойный день мучительны дороги,
Как тяжело дышать в степи от пыли.
Бескрайне небо, солнце золотисто,
Земля горит, как адские жаровни.
При Императоре крестьян не трогал пристав,
И из казны не смел украсть чиновник.
Горяч песок, что вдоль дорог рассыпан,
Усталый взгляд мой для привала ищет тени.
При Императоре солдаты были сыты
И воевали за страну, а не за деньги.
Давно уже рассыпалась держава,
Давно ушло ее великолепье,
Давно уже погасла наша слава,
Давно с землей смешался ее пепел.
Стоит в горах забытая гробница,
Спит вечным сном великий Император.
Дойти мне надо и с пути не сбиться,
Как сбился весь народ с пути когда-то.
Мы выбрали неверную дорогу.
Мы сохранить державу не сумели.
А я дойду, осталось мне немного-
Два дня пути, и я уже у цели.