Боязни так и не предался старый шут,
Когда услышал королевский глас:
– Покайся, смерд! – Ведь голос был довольно груб.
Он только рассмеялся в злые очи
И был повешен сразу же, до ночи.
Понеслась шутовская душа к небесам,
За предел королевской напасти,
А суровый король прокричал: – Поделом!..
Хоть про себя и простонал: – Обидно…
Рассеялась толпа, на ратуше – безлюдно.
Прошли года. Король уже довольно стар.
Нет сил бороться боле – он устал
И молится, чтобы последний час настал.
Довольно часто по ночам он бредит
Про жизнь свою, которую не ценит.
Он попросил у Господа навек уснуть,
Как вдруг знакомый глас прорезал слух:
– Не уловил тогда в словах моих ты суть.
Повесил старика, ах ты, невежда,
А ведь во мне жила тогда надежда.
Неужто унижали королевский дух
Те шутки, что ты слышал от меня?
Я лишь твердил, что ты неимоверно глуп
И оказался прав по сути дела,
Ведь это за живое Вас задело! –
Не открывая глаз, король пролепетал:
– Нет, нет, уйди, проклятый плут!
Неужто ли Господь тебя за мной послал?
Ты виноват своею болтовнею.
Не чувствую вины я пред тобою! –
– Не в том ты виноват, что не простил меня.
Казнив меня, ты сам себя казнил.
Ну, чтож, покайся и прости король себя.
Не мучайся и отпусти страданья,
А там, со мной продолжишь пререканья. –
– Где там? Скажи мне, шут, в раю ты, иль в аду? –
– Не знаю я где ад, где рай, король,
Лишь жду тебя уж много лет в пустом саду,
Чтобы простить, тобою быть прощенным,
Хоть сей вопрос считаю слишком спорным. –
Покаялся король и умер в тишине.
Король и шут теперь уже равны.
И в том саду, в тиши, в безмерной пустоте,
Быть может, до сих пор бедняги спорят,
Кто прав, кто виноват надменно вторят.
Не обижайте же друг друга невпопад
И повторяйте каждый Божий день:
Простит прощенный, в этом есть земной догмат.
Обременяют мир людские козни,
Нельзя вершить добро в избытке злости.