Он так привычен на коленях
В дрожащем мраке перехода.
Его голодная свобода
Людским оплачена презреньем.
Брезгливо морщатся сеньоры,
Носы упрятав в мех мохнатый.
На плахе алчности богатых
Его «подай!» - сравни позору.
Но под личиною звериной
Хранит он сердце пилигрима,
И льёт молитву над людьми.
А разодетые сеньоры,
Упрятав под мехами взоры,
Давно являются зверьми.