Сплетни светские кутали будни,
Рифмачи создавали кураж.
В ресторане,аптеке,на судне
Серпантинил битой эпотаж.
Куралесили скопом интригу:
Новомодный кубинский актер,
Заступив в киновязкую лигу,
Сдвинул махом болгарских сестер.
Это тебе еще вольные штучки!
За три года-двенадцать наград!
Их бесстыжие белые ручки
Целовать сам Освенцио рад!
Но каков судьбоносный прожектор!
Заслепил,словно легкость пуант!
Даже самый заядлый корректор
Не исправит лукавый талант!
Аккуратен,с холодным волненьем.
Ростом низок,глазами высок.
А с каким неразгаданным рвеньем
Он давил на Евгенский курок!
Только публику мучила странность:
Он всегда,не меняя руки,
Нес шкатулку.И данная пряность
Не давала народу тоски.
Отчего? Почему?В чем причина?
Зов дурачества или подвох?
Столь талантливый,трезвый мужчина
Под матрацы запрятал горох!
Может там драгоценные тайны?
Козыря,документы,письмо?
Али может моментно,случайно?
Непредвиденно,скрыто,само..
Магазин ли,балкон или сцена,
Светский вечер,прогулка,скамья.
Словно блеклая,жгучая пена
Оцепила карниз забытья.
Фонари.Шелестящие платья.
Смех безыстинный,шорох бумаг.
Вот и он,собирая проклятья,
Сделал в зал опьяняющий шаг.
Сотни взглядов,шептаний,зазоров.
И опять же.."Шкатулка,смотри.."
Лишь коробка с отарой узоров,
А уже миллионы пари.
Теплый ветер с холодным движенье
Закружился над танцами лет.
Загорелось лицо выраженьем,
Был актер-очутился поэт.
Сквозь людей,напролом,задыхаясь,
Подбежал некорректно к столу.
И руки с вольным страхом касаясь,
Воскресил ролевую золу.
И смотря на нее через встречу,
О которой молил триста дней,
Гладил белые девичьи плечи,
Оставляя все мысли на ней.
А она,обезумев от спешки,
Не поняв столь порывных идей.
Только слышала сзади насмешки
От ее окруживших людей.
Вдруг актер стал спокоен без меры.
Всколыхнулся за окнами май.
Протянув ей шкатулку из веры,
Лишь промолвил одно: "Заполняй".