Я хочу умереть,
но от этого смерть не лучше
И все так же страшна.
Я не сплю по ночам, и ко мне возвращается Пушкин,
И лежим мы с Онегиным, как только в смерти лежат.
И ни с кем в этот век – даже с ним – не лежится иначе,
И нам страшно становится, сколько здесь мрака и зла,
Что теперь продается и наш удивительный мальчик,
И когда он писал, он, конечно, об этом не знал.
А под утро – зима, мир шевелится еле-еле,
И замерзшая Родина греет грудь без сосков.
Я в попытке бежать умоляю: «Скорей же, едем!»
А Онегин никак не может найти носок.