Ты выйдешь за хлебом в точку культуры денег и утонешь в соседнем море
неопознанным приведением. Белым бумажным плотиком, улицам вторя,
поплывешь мимо стареньких пенсионеров и новых пионеров в свастиках,
маленьким капитаном листика, мира детских паровозиков, ластиков.
И начнёшь стариться новостями газет бумажных, в массовых митингах,
на строительстве коммунизма… (дачи Иван Васильевича… Петра Игоревича...)
Бесишься, загромождая амбразуры полок, кирпичами… (книгами)
пока не рухнешь однажды у этой “лестницы” и станешь читать… Киплинга.
Балансируя от нормальности к божественной мозаике калейдоскопа
станешь улыбаться, шептать губами, читая Пастернака, Ахматову... Бродского...
И взорвётся внутри что-то, зацепится кротко, проявляясь нервными нотками.
Глухой тетерей, отстранишься от мира, который тебя... плётками...
Так и вырастешь, и станешь великаном в самой середине огромной лужи.
И тебя назовут гением… бумажным... и закопают… На кой ляд ты им нужен...
И уедешь учителем в глухую сельскую школу, где усядутся пред тобой Анна, Иосиф, Боря...
Они выйдут за хлебом однажды в точку культуры денег и утонут в соседнем море...