Потихоньку возвращаю удаленные произведения. Начала с самого любимого ))
Секунды… Минуты… Часы… Все это маленькие кусочки Вечности. Я собираю эти кусочки, как большую головоломку, и складываю в картинки: пейзажи, баталии, композиции, портреты… Последних всегда мало, но они лучше всего запоминаются. Вот слегка сумасшедший художник, беспорядочно ляпающий красками на холст. Вот рыдающая студентка, которую отчислили за неуспеваемость. Вот поэт-песенник и его группа певцов обсуждают новый шедевр. А вот она – я никогда не забуду этого лица, эти коричнево-рыжие локоны, похожие на тугие спирали, эти глаза непонятного цвета. Ах, время, почему ты тогда не остановилось!?...
Промозглый ветер и яркое солнце – самая обычная погода для осени. Все кутаются в легенькие пиджачки или (кто поумнее) в куртки. Над головой проносятся облака, птицы и чей-то глянцевый журнал. Вслед журналу смотрит молодая девушка, почти девочка, в сером джинсовом костюме. Она стояла на мосту, ее длинные сильно вьющиеся волосы беспорядочно трепал ветер. На лице застыло удивленное и слегка обиженное выражение. Похоже, это был ее журнал. Действительно, обидно. Девушка перевела взгляд с ярких улетающих страниц на стальную бурлящую реку. Почему я смотрю только на нее? Она, ее лицо, чем-то завораживает: слегка зауженные глаза странного цвета - не то зеленого, не то карего, не то серого, пышные рыжевато-коричневые кучери, грусть и одиночество, проскальзывающие во всей ее позе и фигуре. Такое ощущение, будто она собирается вскочить на перила и прыгнуть в эту бурлящую серо-стальную пучину. Не надо, девочка – мгновения жизни итак слишком коротки, незачем их еще больше укорачивать. Но все-таки, почему меня так тянет к ней?
Я подошел, стал рядом и тоже посмотрел на воду в надежде разглядеть там то, что настолько овладело вниманием этого трепетного и хрупкого существа. Я не увидел та ничего, кроме белых бурунов да изредка выныривающей рыбы.
– Тебе не понять – ее голос заставил меня вздрогнуть, я пристально посмотрел на нее: обычный человек, задумчивый, на грани пропасти, но только человек. И все же…
– Тебе не понять этого – повторила она. – ты привык к одиночеству. А я иногда мечтаю прыгнуть вниз и растаять вместе с барашками пены, раствориться и исчезнуть, только бы снова не чувствовать себя одинокой. Я мечтаю встать на карниз, посмотреть в глаза Вечности и спросить – за что? Почему именно я? А может не только я, а еще миллионы таких же одиноких, печальных, стоящих на карнизе обращаются к ней? – Она повернула голову ко мне. Странные глаза сверкали, на щеку упала маленькая прозрачная капелька. Мы оба посмотрели на небо. Все так же солнечно и ясно. И ветрено, будто в насмешку над большим желтым светилом. Под ногами в бешенстве заходилась река. Она схватила меня за руку.
– Покажи мне Вечность – в ее голосе не было ни капли просьбы, но это не был приказ. Это была констатация уже свершенного факта.
– Ну что ж, пойдем – и я повел ее за собой.
Идти с ней было приятно и легко. Она ни о чем не спрашивала по дороге, просто молча шла рядом, но ее молчание было подобно молчанию Моны Лизы – завораживающее, манящее, тайное. Она прятала тайну. Она рассматривала меня с интересом, но без страха или хотя бы удивления. Не зная, кто я, она просто верила – и видела.
Мы шли долго, иногда останавливаясь, если нашим глазам открывался какой-нибудь красивый пейзаж. Но все время молчали. В словах не было надобности. Солнце уже садилось, когда мы подошли к старой многоэтажке, чернеющей пустыми провалами окон и просто дырами в стенах. Лифт не работал уже лет 15, на крышу поднимались по лестнице. К концу подъема девушка запыхалась, но не отставала. Она была слишком горда, чтобы отстать. Ржавая дверь, не менее ржавая решетка – и мы уже на ровной просмоленной площадке. Солнце окрасило горизонт кровавыми разводами и передавало свой последний на сегодня привет старушке-Земле. Город предстал черной разросшейся путиной, с нитями-дорогами, высветленными только что зажегшимися уличными фонарями: "Н-да,романтика, что и говорить..."
Девушка с кошачьей грацией запрыгнула на бортик, раскинула руки и замерла. И опять ветер треплет ее волосы, опять я не могу отвести взгляд. Почему?
– Ну, ты обещал – донеслось до меня. – Покажи мне Вечность, Страж!
Я вздрогнул, закрыл глаза – и показал. Миллиарды картинок сливались в коллейдоскоп и исчезали в бушующем вихре… Частички ускользающего времени звездным водопадом сыпались под ноги… Материя перетекала в эфирный туман, и которого вновь появлялась материя… Миры сталкивались, как бильярдные шары, и падали в темные лузы…
Казалось, прошло всего мгновение, но, когда я открыл глаза, ночь уже опустила свое бархатное покрывало на засыпающий город. Она сидела на карнизе, свесив ноги вниз, и смотрела куда-то на реку. Ее снова тянула вода.
– Спасибо тебе, Страж. Спасибо, что показал мне все это. Я понял. Нам слишком мало отведено для жизни, чтобы убивать ее на чувство одиночества. Только не говори ничего. Я знаю, что больше никогда тебя не увижу и хочу запомнить тебя таким – молчаливым, загадочным, вечным. Дай мне такую возможность.
Я молчал. Стоял, смотрел на нее, на город и на небо, стоял там до тез пор, пока она не уснула прямо на бортике крыши. Я накрыл ее своей курткой и ушел. Чтобы никогда больше не возвратиться…
Забавно, я ведь даже не знал ее имени, не знал, кто она и откуда. Я просто видел ее на краю моста, а затем на бортике крыши. И она не прыгнула. Не потому, что испугалась, а потому, что не захотела тратить свою жизнь напрасно. Ее портрет нарисован звездным светом и каплями воды в моей Книге жизни. Ее лицо я не забуду никогда. Я не забуду эти странные серо-каре-зеленые глаза, это молчание Моны Лизы, и ее тихую грусть. И каждый день звонким эхом раздаются ее слова: «Покажи мне Вечность!..
Покажи мне Вечность!..
Покажи мне Вечность!..