Сидит у окна
и не смеет на миг отлучиться, прикрыть свои веки,
волос белизна
отражается светлым пятном в застекленной дыре,
ей сверху видна
жизнь спешащего в завтрашний день за мечтой человека
и свечка-сосна,
норовящая с ветром обняться на старом дворе.
Ей ночи милей,
в темноте суета остывает, становится тенью,
и сотни огней
согревают сердца одичавших от бега людей,
как тонкий елей
пред глазами ее разливается память виденьем
тех прожитых дней,
о которых она вспоминает, пощады моля.
Мерцает звезда
над театром теней то лиловым, то розовым цветом,
другим – ерунда,
а ей хочется крикнуть насмешливой юности вслед:
«Ты помнишь, тогда
я писала стихи и ласкала великих поэтов!
Была молода!
но теперь согревает меня только выцветший плед…»
Назад не вернуть
ни мгновения, ни торжества перед новой дорогой,
лишь помнить свой путь
ей досталось в наследство из жизненной, полной сумы,
не хочет уснуть
и не может опять видеть сцены о прошлом, о многом,
вершить снова суд
над своим одиночеством под покровительством тьмы.
Стихи как роса
оживляют ее, но смерзаются в хрупкие льдины
и ранят глаза
не слезами, а болью осколков разбитых идей,
тогда в небеса
смотрит пристально, сходит со сцены усталой, с повинной,
чтоб тихо сказать:
«Я была, я жила, среди добрых, но чуждых людей…»