Февраль

 
Ежедневный стакан воды, выливаемый в унитаз,
отжимание на пальцах, кулаках, со стула, стола,
терапия кириллицы, составленная из фраз,
упорство, направленное на неокупаемые дела.
В продолженье зимы, сжатой чужим наречием,
у обелисков вечнозеленых кустарников.
С едва ощутимой болью в правом предпречьe,
в ужасе от философии курка и ударника.

Проснувшись в начале большой войны
под механический рев юго-восточного ветра,
с языком, пересохшим от нехватки слюны –
не более, чем среднестатистическая жертва
или звезда в глянце красно-белых полос,
похожих на звук казарменного матраса,
потерявший погоны, ушедший в обоз,
несуществующий лейтенант запаса.

Жалюзи цедят медленный свет высокой луны,
загнанной в угол окна положением тела,
принявшего горизонт условной длины.
Взгляд вязнет в стене цвета мокрого мела.
Холод к западу от демаркационной линии
изменяет температуре с цифрами новой шкалы.
Деревья топорщат свежие срезы бивней
ветвей, исчезнувших в визге бензопилы.

«Р-38» на спичечном коробке
напоминает об исчезновении Антуана,
бегун, ускоряясь в постпоследнем рывке,
неподходящем к эстетике автобана,
Знает заведомо – он все давно проиграл,
ощущая вкус крови и сердца где-то в гортани,
теряя лицо, тиражированное в овал
двойника, споткнувшегося на остатках дыхания.


 Февраль 2002