всё, как тогда, укутанная в метры демисезонного пальто,
чуть сдвинут набекрень берет бордовый,
и непослушный локон вырвался наружу, -
что ветер парусу, то для него и стужа,
то для меня желанная свобода
от уз постылых и любви, что сдоба
печёных наспех ласк, условностей в угоду и назло
каким-то тридевятым государствам, где девушки с веслом
стоят в садах, встречают зимы, провожают лето, -
крыловской стрекозой отпито и отпето;
до донышка на паперти в церквях
на клиросе... гадают бабы на бoбах,
и царь гороховый разжалован - в шутах,
в одеждах ходит скомороховых, а у меня всё, как тогда;
и ни двора, и ни кола, ни потерять, ни прогадать,
и, право, Божья благодать:
односезонное пальто, берет бордовый, мне никто
со мною об руку бредёт, читает наизусть Кокто...
что ж, осень молча довязала свитера из листопада и крапивы,
она давно мне мать, давно сестра и та, что плачет вечерами с ивой