И в бесконечности есть пропасть,
И в голове заоблачный туман,
В построенных рабом воротах,
Клубиться; горечь, стыд и срам.
Входящий это не заметит,
Заметит ветер, снег и дождь,
Как тошно было человеку,
Делить озлобленность веков.
А правящий законодатель верен,
Народу, за его грехи,
Хранить всю грязь и без потери,
По жостче набивая кулаки.
Впускать в свой замок этот ветер,
И дождь со снегом молча ждать,
Передавая громким эхом,
Свободы рабству не видать.
Они мои, в служении покорны,
До крови пальцы будут рвать,
А голову еде лишь отдавать,
Их мысли не материальны,
Они так дешевы и так банальны,
За них не хватится ни кто,
Ни кто за них не сломит душу,
И слово не замолвит ни одно.
Они должны топтать сырую землю,
Ногами голыми, и голые душой,
Ни проронят, ни слова боли,
Жалеть ни должен их, ни кто.
Свободен только нищий гений,
Бездомная дворняга за углом,
Охотник, позабывший об оленях,
И мирно поглощающий вино.
А раб – «нерукотворное» создание,
Без умный, работящий механизм,
Забудь о его чувствах и желаньях,
Он мыслями с ветрами говорит.
И ветер их уносит в горы,
А горы и вулканы мудрствуя, кипят,
Хотят заполнить безграничные просторы,
Горячими слезами, выжигая все подряд.
Свободу обретет неверный,
И верный обретет ее теперь,
Но будет тот богатый, не примерный,
А раб свободою души богат.
Заполнило кровавою, кипящею рекою,
Дворец самонадеянных глупцов,
Все погибали; музыканты, овцепасы, леди,
Церковные отцы, еретики, вся проливалась кровь,
А плачущие горы и вулканы,
Все успокоится ни, как и не смогли,
Рыдали и захлебывались каждой, божьей тварью,
Но чувства придержать смогли,
И меньше лаву извергали,
Старались жертвы выбирать,
Пугали, жаром наполняли;
Поля, леса и корабли.
Когда закончились их слезы,
И жар немного поостыл,
Тот город выгорел и без печали,
Повсюду белый дым царил.
И пеплом наполнялось небо,
Земля, вода и край зари,
Все умерли, и жизни не осталось,
Рабы все долгожданную свободу обрели.
Р.S: ВСЕ это полный сюрреализм – замешанный на ломаности времен, и замки и рабы и прочее!