Ранним летним утром он сидел в шезлонге. У его ног на мелкой гальке тихо прекращали свой бег морские волны. В бухте они теряли свою силу и приносили с собой только покой и умиротворение. И ещё воздух. Он был прохладен и тягуч. Казалось, что его можно намазывать на свежие гренки за завтраком. Он пьянил своей чистотой и солёным ароматом моря.
Была середина июня. Он любил это время года. Ещё не приехали на отдых толпы отдыхающих, а ранним утром на пляже почти никого не было. Только отдельные фигуры людей, завершавших свои утренние упражнения прохладным купанием.
Кроме звуков легкого плеска волн и криков, пролетавших неподалёку чаек, ничто не отвлекало от мыслей. Их было много, но текли они медленно и прерывисто, обрываясь как бы на полуслове. Он успел привыкнуть к одиночеству. Если живёшь им долго, то оно становится привычкой. На лице, как непробиваемый панцирь, маска… Маска человеческого лица, скрытого тёмными очками от солнца. Они спасают не только от ярких утренних лучей, но и от любопытных взглядов редких купальщиков. А ещё они скрывают глаза. Ведь глаза это листы души. По ним можно прочесть всё о человеке. Не только его мысли, но и его прошлое.
Он не хотел пугать людей своими глазами.
Прошлое. Его уже не вернуть, оно безвозвратно ушло и стало историей. Будущее, как всегда, было туманно. А настоящее – это небольшой почти дикий пляж южного приморского городка, который оживал только во время сезона отдыха. Мысли продолжали свой рваный шаг. Они переходили от плавных изгибов засыпающих волн на гальку, затем на прибрежные водоросли мелководья, где резвились юркие стайки мальков, весело шныряющих среди яркой растительности. А потом снова возвращались в прошлое. Оно не отпускало. У каждого в жизни есть поступки, за которые потом мучительно больно и стыдно. Но в момент их совершения всё казалось закономерным и правильным. А через какое-то время оказывалось, что всё совсем не так, и ты своим поступком не только обидел человека, а зачеркнул его мечты…
Это и не отпускало. Душа стала похожа на небольшой съёжившийся и потемневший кусочек обгорелого листа бумаги.
У каждого в руках этот белоснежный лист, когда он стоит на пороге своей жизни. И если не относиться к нему бережно, то получается, что ты сам взял его между пальцами за верхний угол, а внизу чиркнул пламенем зажигалки. Он начает чернеть, обугливаться, но потом, излучая лёгкий дым, ярко вспыхивает и пламя начинает жечь твои пальцы… Бросить его нельзя, и ты трясёшь рукой чтобы унять пламя. Это удаётся, но от листа остаётся только маленький, обгоревший по краям, коричнево неровный остаток. Он иногда ещё может шевелиться под влиянием ветра или солнечных лучей, но ярко гореть уже не станет. А выпустить его из рук, значит самому вбить гвоздь в крышку своего последнего пристанища.
Он снял очки, чтобы не нырять в них в воду. И море увидело его глаза, в которых не отражалась синева южного тёплого неба, а вибрировал тёмно-коричневый лоскуток когда-то белоснежного листа бумаги…