Во мне шептались реки. Иногда
их серая холодная вода
сжимала пальцы и вела наверх,
куда на нет сходили города,
увязнув в ветре, будто в янтаре.
Под ветром там стенали провода,
под ветром застывали поезда,
и яркая бесцветная звезда
(больного неба воспаленный нерв)
безжалостней, чем злая бирюза,
сквозь веки выжигала мне глаза.
Там были голоса из-под земли:
меня учили эти голоса,
и нашей ойкумены чудеса
мелькали, словно спицы колеса,
но даже слившись в сферу, не могли
объединить и ось и полюса.
Тот странный мир разглядывал меня,
пока рождалось солнце вдалеке;
в его от света суженном зрачке,
я задыхался, полноту кляня;
сближений века с веком в тишине
томительно тянулась череда,
не приближаясь ни на шаг ко мне,
как если бы увязла в янтаре,
и все во мне сжигала та звезда
(больных небес пульсирующий нерв),
сама давно отчаявшись сгореть.
я имя рек любовь вода
когда вверху