Увы и ах, прошли те времена,
Когда, не погребённая под спудом
Забот и дел, душа была юна
И каждый день считала новым чудом.
Казались чудом солнце и трава,
И облаков причудливые тени,
И сладостно кружилась голова
В июньский день от запаха сирени.
Надолго отнимало твой покой
Любое неизведанное место,
Ручей казался бурною рекой,
А ледяная горка – Эверестом.
Ты восходил, а чтобы не упасть,
Хватался за родительскую руку,
Которая одна была и власть,
И совесть, и опора, и порука.
И не тянулась будней полоса
Угрюмою просёлочной дорогой,
Где скрыты все глаза и голоса
Как за стеной, за смутною тревогой.
Где ветра отдалённый дикий вой
Исполнен нескрываемой угрозы,
А наверху, собравшись всей гурьбой,
Недобро погромыхивают грозы…
Пускай ты нынче падаешь как кот,
С любых высот на все четыре лапы.
Пускай берёшь удачу в оборот
Ловчее, чем подельники-растяпы,
Пускай ты приобрёл здоровый пыл,
Семью, работу, денежные средства, –
Ты вряд ли безвозвратно позабыл
То время, что звалось когда-то детством.
И иногда, когда твой прерван бег,
Когда очередной кумир низложен,
Ты смотришь вверх, на падающий снег,
И думаешь о том, как ты ничтожен.
Ты смотришь вверх, метели вопреки
И ждешь, и жаждешь, словно нищий хлеба,
Чего – надежды? Крова? – той руки,
Которая протягивалась с неба.