– Он взял вас в плен, не так ли? И вместе с вами мисс Бишоп?
– Вы знакомы с мисс Бишоп? – с удивлением воскликнул лорд Уэйд.
Однако невежливый капитан, не обращая внимания на слова лорда, низко склонился перед Арабеллой. К удивлению лорда, она не только не ответила на его галантный поклон, но всем своим видом выразила презрение. Тогда капитан повернулся к лорду Джулиану и с запозданием ответил на его вопрос.
– Когда-то я имел такую честь, – сказал он хмуро, – но, оказывается, у мисс Бишоп очень короткая память.
Его губы исказила кривая улыбка, а в синих глазах под чёрными бровями появилось выражение мучительной боли, и всё это так странно сочеталось с иронией, прозвучавшей в его ответе. Но Арабелла Бишоп, заметив только эту иронию, вспыхнула от негодования.
– Среди моих знакомых нет воров и пиратов, капитан Блад!
Р. Сабатини, Одиссея капитана Блада
В алом проблеске губ притаилась немая загадка,
Словно хрупкий узор в очертаньях коралловых рифов,
И на бледном челе отразилась тревожная складка –
След бессонных сомнений в правдивости слухов и мифов.
В твоей юной душе пробудилась неясная нежность,
И томленьем пришла, и вселилась под тесным корсажем,
И коснулась горячего сердца легко и небрежно,
И спокойствие чувств всколыхнула хмельным абордажем.
На карибских широтах молва обесчестит любого,
Невзирая на нравы и связи, чины и заслуги,
И построивших дом, и навеки лишившихся крова
Лживым ядом свидетельств завертит в невидимом круге.
Отрекаясь от голоса сердца, ты верила слухам,
Примеряя на давнего друга личину пирата,
И, назвав подлецом человека высокого духа,
Не сумела сперва осознать, как жестока утрата.
Ты качнулась волной, приникая к борту каравеллы,
Но корабль ушёл, торопясь в штормовое ненастье –
Холостой эпизод тривиальной и грустной новеллы,
Говорящей о хрупкой природе возможного счастья.
Он ушёл, принимая свободу пиратского братства,
И в кратчайшие сроки познал ремесло флибустьера –
Человек, сохранивший в неволе под тяжестью рабства
Свой упрямый характер, и гордость, и честь офицера.
Что его удержало от плена порочной Тортуги,
Не давая в поступках и нравах достигнуть предела?
Может, хрупкая память о трепетных чувствах подруги?
Твоя вера в него? Почему ты молчишь, Арабелла?
Нет законов страшней, чем диктуют коварство и подлость,
Оказавшись в губительной власти глухих и вальяжных –
Тот, кто стал тебе близок, узнал их слепую жестокость,
Осуждённый на рабство решеньем продажных присяжных.
Он измерил их суть, но не стал на неё огрызаться,
Избирая незримым судьёй меру собственной чести,
И в оковах наветов и лжи смог собою остаться
И избегнуть голодных сетей разрушающей мести.
Многолика судьба, но однажды вы встретитесь снова,
И спроси у себя: это прихоть души корабела,
Что на коже фрегата начертано золотом слово –
Одинокое девичье имя...
…твоё, Арабелла.
(11 декабря 2007 года)