…Бессонница мучила уже вторую ночь. Мне надоело слушать музыку, листать давно прочитанные книги и отхлебывать чай с позавчерашней заваркой в холодной кухне. Не найдя других развлечений, хожу по комнате взад и вперед, едва сдерживаясь, чтобы не завыть от тоски. В доме никого не было. На подоконнике горела настольная лампа, лениво освещая ночной неуют. В висевших в простенке часах что-то захрипело, стукнуло, кукушка прокричала один раз и хотела крикнуть еще, но закашляла и поспешно скрылась в своей конуре. Время уже перевалило за полночь. Моросящий мелкий дождь забрызгал стекло окна, за которым были холод, слякоть и мрак.
За спиной послышался топот. Я вздрогнула от испуга, резко обернулась и вытаращила глаза: на пороге стоял… черт. Самый что ни на есть настоящий фольклорный черт!
Он был невысок, едва доходил мне до плеча. На голове, как и полагается, торчат рожки, и весь он покрыт коричневой шерсткой. Из одежды на нем были длинные - до колен - джинсовые шорты, порядочно потертые, кое-где превратившиеся в бахрому. Сзади в джинсе прорезана дырка, из нее торчит хвост с кисточкой. Кривые мохнатые ножки оканчивались копытцами. С копыт стекала грязь; вскоре на полу образовалась лужа.
- Извини, наследил, - сказал черт хриплым тенорком.
- Ничего-ничего, - быстро ответила я, - высохнет…
Черт постучал копытами о паркет, стряхивая комочки грязи.
- Ноги, вообще-то, вытирать надо, - сказала я, - там, за дверью, коврик
лежит.
- Ладно, хозяйка, буду вытирать, - покорно согласился гость, вылез из
лужи и затопал ко мне. Из маленького кармашка его шорт выглядывала туго набитая сигаретная гильза. Чертушка уселся на диван и, радостно поблескивая желтыми глазками, спросил:
- Будешь?
- Не.
- Почему?
- Крыша едет, - пояснила я вежливо, дабы не обидеть его.
- А выпить?
- С радостью!
- Виски? Джин? Глинтвейн? Сухое сладкое, полусухое? Коньяк или…
После нескольких перечисленных названий я выбрала знакомый мне портвейн. Мгновение спустя черт отковыривал пробку с бутылки, а я бросилась к серванту.
-Ну рассказывай, зачем звала, - говорил гость, разливая портвейн в маленькие фарфоровые чашечки из кофейного сервиза - первое, что мне подвернулось под руку.
-Ты что-то путаешь, я тебя совсем не звала, приятель, - я была озадачена его словами.
- Как же, как же, - поспешно возразил черт, - ты ведь просила меня кого-то побрать…
Что я просила, мне так и не удалось услышать. Кукушка с истошным визгом вылетела из часовой дверцы, механизм затрещал, и птица безжизненно повисла на растянувшейся пружине, хлопнувшись о деревянную раму большого зеркала.
- Тьфу на тебя, - в досаде закричал черт. - Напугала ведь! - (тут он произнес неприличное слово). - Протест, понимаю. Твое здоровье, хозяйка!
Мы выпили. Черт сразу налил по второй.
- Что-то спать не хочется, - пожаловалась я. - С чего бы это?
Черт пропустил мои слова мимо ушей.
- Так зачем ты меня звала? - настойчиво повторил он. - Денег? Славы? Или нужна помощь в несчастной любви?
- Того и другого, пожалуй, - согласилась я. - Ну и любовь, конечно…
- А деньги-то тебе зачем?
Мне стало неудобно, пришлось изворачиваться.
- Да так, знаешь, совсем немного.… На дринч не хватает, друзей угостить, - честно призналась я. - Ну, там, книгу какую купить. Инфляция нынче, сам понимаешь.
Черт закивал головой в знак того, что согласен со мной.
- Дринч - это можно, - сказал он. - За что пить будем?
- Не знаю. За что-нибудь…
Мы снова выпили, и снова черт наполнил чашечки.
- А насчет славы ты зря беспокоишься, - продолжал он после минутного молчания. - Это не такой уж большой дефицит. Прокатись в автобусе без штанов - и в провинциальной газетке сразу же появятся статьи о падении нравов в молодежной среде, имя твое будет фигурировать в рубрике "криминальная хроника", а соседи сделают тебе такую рекламу, что любо-дорого.
- Это верно, - в свою очередь согласилась я, - но это дурная слава.
- Слава она и есть слава, - возразил черт. - Даже в этом случае найдутся и противники, и поклонники. Или ты думаешь, никто тебя не поддержит? Да за тобой пойдут все здравомыслящие люди, страдающие бессонницей.
- Точно, - перебила его я. - Ты прав. Давай выпьем!
Мы выпили в третий раз, при этом у черта содержимое кофейной чашки текло по свисающей бородке и капало на пол. Выпив, черт крякнул и спросил:
- Ну как?
- Ничего, ответила я, чувствуя, как волной накатывает странное ощущение. - Все о'кей. Жаль только, что нет закуски.
- Бедность не порок, - съязвил черт, цитируя классика.
- Нет, - перебила я, - я же не знала, что ты придешь, а то приготовила бы что-нибудь.
- Ну перестань, хозяйка. Давай еще чуток…
После четвертого несоразмерно большого глотка спиртного поплыли стены и мебель. Гость решил немного размяться. Вскочив со стула, он бодро зацокал копытцами по полу. Я попыталась встать, но получилось это лишь со второй попытки. "Интересно, какая у меня сейчас физиономия", - подумала я, приближаясь к большому зеркалу. Черт прыгал рядом, но в зеркале кроме меня никого не было. Никого!
Наверху что-то ухнуло, и передо мной шлепнулся, прошелестев в воздухе, мягкий серый комок. Нечто оказалось совой с круглыми печальными глазами и массивным крючковатым клювом. Она лежала на полу и слабо шевелила крыльями. В мгновение ока черт подскочил к ней и зашипел:
- И ты здесь?! Шпионишь? - далее последовало несколько неприличных слов. Одним пинком мой полуночный гость отправил птицу в дальний угол комнаты. Сова забилась на полу, поднимая пыль.
- Ревнует, - сказал черт, обратив ко мне свою узкую козлино-кошачью морду.
- Ради Бога, - взмолилась я, - ей же больно…
- Хозяечка, - заскулил черт, схватившись за голову руками, точно у него ныл зуб, - прошу тебя, не говори про э т о г о…
- Про кого? - не поняла я. Минуту спустя до меня дошло, что он имел в виду. - Ну, не буду, не буду. А ты не бей бессловесную тварь!
- Ишь, - усмехнулся черт, успокаиваясь. В оконное стекло застучали крупные дождевые капли. Ветер окончательно рассвирепел и дул неистово, ломая голые ветви деревьев.
- И как это я пойду в такую непогоду, - опечалился черт.
- А ты оставайся; мне уже все равно не заснуть до утра, а там - глядишь, и ветер утихнет.
Черт согласно кивнул и глянул в бутылку - там еще оставалось немного.
- По последней, - он со вздохом разлил портвейн. Я еле стояла на ногах и с ужасом думала, что после этой чашки уйду в вожделенное небытие. Черт уже собрался выпить, как вдруг отставил чашку и спросил:
- А как же быть с твоей третьей просьбой?
- Какой?
- Ну, любовь-то…
- А, - махнула я рукой. Мне стало внезапно хорошо и спокойно, и не хотелось думать ни о каких проблемах. - Да ну ее… Ну, давай, на посошок…
Мы выпили. Черт предложил сыграть в дурака. Я достала из шкатулки заветную колоду гадальных карт, мою последнюю надежду на приобретение счастья, раздала карты. Мысли были далеко; я наслаждалась теплом и покоем, не покидающими меня после выпитого зелья. Черт ворчал, ругал мою невнимательность, ронял карты, тасовал их, снова ронял… Когда мне стало казаться, что у трефового валета четыре головы, а бубновая дама, подмигнув, протянула свою лилию, я поняла, что лучше не сопротивляться судьбой дарованному блаженству и медленно закрыла глаза.
Когда я очнулась, было уже светло. Только что выпавший снег околдовывал белизной. В комнате на столе стояла пустая бутылка из-под портвейна, у порога осталась подсохшая грязь, в углу валялись совиные перья. Я лениво сползла с дивана и подошла к окну. На чистом снегу виднелись маленькие следы раздвоенных копыт.
8.11.95