За полосою времени спят пустыни
со всеми ветрами, со всеми колодцами
жаждой земного ядра и лунным светом
в ресницах одного чудака,
старательно чеканящего скороговорки
набитым камнями ртом,
чтобы суметь рассказать кому-то о главном
достоверно-правдиво и правильно,
каким же должно быть внутреннее пространство,
сжатое до нуля, чтоб донести
по скользкой тропе иллюзий,
как безоружный охотник идёт
за синею птицей,
или рыбак за неуловимою рыбой,
и я теперь знаю -
для каждого существует
непостижимое предначертанье потерь,
и говорю себе:
- Держись. До последнего.
Отчаянья дальше, описаний дальше,
расфасованной по параграфам жизни,
как чьей-то талантливой прозы,
в чужом режиме, -
полоснёт по венам,
спустит время в канализацию,
сбросит на произвол судьбы,-
ты настолько ближе себе,
насколько далёк от мира,
живущего скоростями,
где жадно рвутся в Нирвану,
где смеются, плачут, кровоточат,
где одни сражаются со стихиями,
с ангелами - другие,
я же спорю, срывая связки,
с фантомом железных конструкций,
споришь и ты, чаще с самим собою,
и никто не знает, кто кого побеждает,
на каком этапе и вираже,
возможно, это ОНА -
Неуловимая Рыба или Жар-Птица,
или двуликий китайский круг,
в ситуации ассиметричного натяжения
ты пишешь, пишешь стихи,
или они пишут тебя,
даже сейчас, когда луна,
уходя по-английски,
оставляет шлейф пустоты,
за которым уже
не расслышать ответов...