Затих последний тающий аккорд,
и зал взорвался разом, словно порох.
Овации неслись, как реки с гор,
а он стоял, и счастлив был, и горд,
держа в руках цветов огромный ворох.
Теперь, опустошённый и усталый,
он вновь боролся с приступом тоски.
Его душа, как угли, догорала,
а за душой - семь нот и две руки...
Дарил себя он с музыкой, и вот
за это чудо зал воздал сторицей!
Парившая свободно среди нот,
его душа с заоблачных высот
на землю грешную летела белой птицей…
Концерт окончен, снова – мир суровый,
а люди, как и прежде, далеки…
Так Божий дар, или венец терновый
да тяжкий крест – семь нот и две руки?
Тогда, на сцене, был он королём,
в том дивном королевстве ноты жили;
и был рояль ему тогда дворцом,
он был в нём и монархом, и Творцом,
глаза же зрителей сокровищами были!
Взовьется занавес, и в зале свет потушат,
в глазах людей зажгутся огоньки…
чтоб вечно музыка жила в бессмертных душах,
нам дал Господь семь нот и две руки