***

Неразлитая нежность стынет в белом фарфоре. Пригубить, оставив ароматные капучиновые усы. А он опустит краешек черного галстука в чашку с подогретым молоком, потянувшись через пустой стол к бархату ее изогнутых бровей. В черно-белом свете картонных фонарей люди закатывают рукава одиночества. Неразмешанный сахар на дне посуды вбирает в свои кристаллы немые диалоги зрачков-скворцов. Пока она не сотрет эти усы из пены, он будет молча смотреть на нее, закрывая дверь за пустотой и впуская в свою жизнь стаю бумажных журавлей. Она и его сердце тоже сложила в аккуратное оригами. Они никогда не покинут это место, не встанут из-за стола, направившись к ночной дороге в поисках такси. Два незатейливых стула, да отражение непокрытого белого стола - это их дом. И будет пристанищем вечно, пока она не зашуршит крахмалом манжетов и не сотрет капучино.